Джери Уэстерсон - Затаившаяся змея
Криспин прищурился.
— Ну, спасибо.
— Я за вас переживаю. Как клуша.
— Оставь это Элеоноре.
— Ничего не могу с собой поделать. Мне нравится за вами ухаживать. Чувствуешь себя… значительным.
— Что ж, Джек, — сказал Криспин, опуская подушку пониже. — Я знаю, что я в надежных руках.
Услышав топот на лестнице, они оба повернулись к двери. К ним кто-то поднимался.
— Опять посетители? — вздохнул Криспин. — Пожалуйста, Джек, скажи им, что я сплю. Скажи, что сегодня я никого не принимаю.
— Хорошо, хозяин.
Джек вскочил, побежал к двери и, не дав визитерам даже постучать, распахнул ее. Ничего не произошло. Он молча стоял на пороге и не двигался.
Приподнявшись, Криспин попытался заглянуть через плечо Джека.
— Кто там, Бога ради?
Джек в ужасе повернулся к нему, отступил, и в комнату вошли двое мужчин, оттолкнув парнишку с дороги. Сверкающие шлемы. Руки защищены кольчугой и латами. На поясе мечи. Но хуже всего было то, что на их плащах чередовались в шахматном порядке прямоугольники с желтыми леопардами на красном фоне и с желтыми геральдическими лилиями — на синем: эмблема короля Англии.
— Криспин Гест, — произнес один из пришедших. — Тебе приказано идти с нами.
Металлическая кольчужная сетка, спадавшая из-под шлема, обрамляла его лицо и закрывала шею и подбородок. Края усов тоже были прижаты кольчугой.
Криспин обрел дар речи.
— По какому обвинению?
Другой покачал головой.
— Тебе приказано идти с нами, — сказал он.
— Куда?
— Во дворец.
Долгое молчание. Криспин посмотрел на Джека. Мальчишка замер у двери. Значит, вот оно как. Криспин отбросил одеяло и опустил с кровати босые ноги.
— Джек, помоги мне одеться.
Одевшись и побрившись с помощью Джека, Криспин подождал, пока парнишка набросит ему на плечи плащ, и повернулся к мужчинам, бесстрастно его дожидавшимся.
— Я готов, господа.
Тот, который заговорил первым, что-то проворчал. Они насторожились, пропустив Криспина в дверь, и последовали за ним. Джек накинул свой плащ и устремился следом, но один из стражников обернулся:
— Ты остаешься.
Джек испуганно посмотрел в суровые лица.
— Но я слуга мастера Криспина. Я ему нужен!
— Он в тебе не нуждается. Пошел прочь, щенок!
И он замахнулся, чтобы ударить, но Криспин перехватил его руку здоровой рукой.
— В этом нет необходимости. — Он повернулся к Джеку, лицо которого побелело от ужаса. — Все хорошо, Джек. Я в любом случае хочу, чтобы тебя это не коснулось. Здесь ты будешь в большей безопасности.
— Но я думал, что все закончилось! Что они от вас теперь хотят, мастер Криспин?
— Не знаю. Но ты должен остаться здесь. Если я не вернусь… тогда иди в «Кабаний клык».
Джек сморщился и вытер ладонью неудержимо катившиеся по лицу слезы.
— Успокойся, Джек. Я надеюсь на лучшее.
Он хотел сказать мальчику, чтобы тот не тревожился, чтобы собрался с мужеством, но не мог заставить себя лгать. Слишком уж хорошо все закончилось, слишком удачно. Он все ждал логического завершения. И оно пришло.
— Прощай, Джек. Веди себя хорошо. И… спасибо за все, что ты для меня сделал.
— Мастер Криспин!
Крик Джека был последним, что он услышал, прежде чем стража захлопнула дверь перед носом паренька. В ответ на их грубость Криспин презрительно усмехнулся, потом закинул край плаща на плечо и стал спускаться.
За время длительного пути, который он проделал пешком, а стражники верхом, у Криспина было время подумать. Он смотрел на Лондон, на его пристани, таверны, жалкие улочки и лачуги. Когда он был богатым господином, то всегда воспринимал Лондон как нечто само собой разумеющееся. Этот город должен был обеспечивать его нужды, как физические, так и духовные. Многие из его домашних слуг были родом из Лондона. Он сам родился в Лондоне, хотя раннее детство провел в фамильном поместье в Шине[29].
Но Криспин знал, как, несомненно, знает каждый англичанин: ничто во всей стране не сравнится с лондонскими рынками и лавками. Ни в одной деревне не встретишь этой нутряной вони Лондона, улицы которого кишели попрошайками, ворами, проститутками и бандитами. Но жили здесь и люди, трудом добывавшие себе пропитание, а еще дворяне и короли, королевы и знатные дамы. Лондон являл собой Англию в миниатюре с той же точностью, с какой сам предстал в сахарном творении Онслоу Бланта.
Они дошли до Чаринг-Кросса. Наконец стали видны шпили Вестминстерского аббатства и дворец. Сердце Криспина заколотилось. Нет, он, конечно, был готов к неизбежному. И уже давно. Развязка даже как-то подзадержалась. Но Криспин успел направить свои устремления и ко многому другому. Прежде всего имелся Джек Такер. Мальчик ворвался в жизнь Криспина как ураган. Обыкновенный уличный воришка, жизнь которого должна была окончиться на виселице. Но в течение всего нескольких коротких месяцев он отшлифовался, как речной камешек, изо всех сил стараясь приспособиться к миру, в котором и сам Криспин чувствовал себя не очень-то уютно. Сколь многому хотел бы он научить Джека. Теперь уже времени не будет.
Гилберт и Элеонора тоже хорошо к нему относились. И делали это не ради выгоды. Криспин не был господином, от которого ждали милостей. Он был не в состоянии даже вовремя платить им и по-прежнему оставался должен немалую сумму за еду… но в основном за выпивку. Похоже, они подружились с ним просто потому, что сами того захотели, и для Криспина это было в новинку. Неужели не слишком благородное происхождение имеет свои преимущества? Неужели он постиг эту тайну лишь в конце жизни?
Криспин пребывал в полной уверенности, что войдет во дворец через конюшни или тюремные ворота, и слегка удивился, когда его ввели через главный вход в большой зал.
Сердце Криспина стучало так оглушительно, что он почти ничего не слышал.
Зал был ярко освещен и переполнен людьми. Шуршание одежды, гул разговоров. Недавно постиранный котарди Криспина от пота прилип к телу.
Толпа расступилась перед ним, и разговоры смолкли, сменившись шелестом шепотков. Взгляд Криспина неуверенно перебегал с одного лица на другое — он мало кого узнавал.
Стража подвела его к возвышению, на котором стоял королевский трон, и Криспин резко втянул воздух, почти ахнул. На троне перед ним сидел, опираясь на подлокотник, Ричард, по одну сторону трона стояли Майкл де ла Поул и Роберт де Вер, по другую — Джон Гонт.
Криспин наконец остановился перед возвышением и низко поклонился Ричарду. Приподняв бледные веки, король устремил на Криспина пристальный взгляд. На плечах Ричарда лежала горностаевая мантия, затканная золотом. Доходящие до плеч волосы были аккуратно подстрижены и завиты. Жидкая бородка и усы выглядели получше благодаря темной пудре. Король наклонил голову — не столько для того, чтобы принять поклон Криспина, сколько для того, чтобы лучше слышать. Сверкнула его золотая корона — это внушительное, с зубцами, украшение, усыпанное драгоценными камнями.
