Дебора Макгилливрей - В ее постели
Теперь, когда срок был более трех месяцев, они с ребенком приспособились друг к другу. Тошнота случалась не часто и уже не была такой сильной. Эйтин была рада передышке. Сейчас же жара делала ее настолько больной, что она не знала, как долго сможет еще выдержать. Август всегда был самой жаркой порой в этих краях, но в этом году он казался еще жарче обычного. Вся Шотландия страдала от длительной засухи.
Каким-то образом это, казалось, отражало состояние души Эйтин. Ее жизни.
Ужасная жара не имела большого значения. Эдуард Плантагенет, король Англии, верховный правитель Шотландии, приказал созвать парламент на конец августа, и все представители знати должны были явиться перед ним и принести присягу новому правителю шотландцев. Теперь вся Шотландия находилась под его игом. Каждый дворянин, фригольдер, представитель духовенства, член городского парламента и вассал – всего более двух тысяч – должны были преклонить колено перед новым монархом, принести вынужденные клятвы верности и почитания и подписать грамоту признания и одобрения.
Лорду и леди Шеллон, лорду Рейвенхоку и леди Койнлер-Вуд было предписано явиться. И Джулиан, и Деймиан понимали, что нельзя игнорировать королевское требование.
Эйтин сидела верхом на своей мышиного цвета кобыле по кличке Любимица и ехала рядом с Тамлин. Ее кузина управляла Годивой – свадебным подарком Шеллона – с меньшим чем обычно мастерством. Эйтин беспокоилась.
Тамлин была искусной наездницей, но казалась встревоженной неблагоприятными обстоятельствами, и ее беспокойство передавалось нервному животному. Черная кобыла то и дело нарушала шеренгу, отскакивала в сторону, потела от испуга. Вот и сейчас лошадь снова дико отшатнулась в сторону, затем попятилась назад, задом врезавшись в бок Любимицы.
– Тамлин, осторожнее! – Эйтин нахмурилась, пытаясь направить свою лошадь в сторону, с дороги Годивы, но Тамлин то и дело озиралась вокруг, словно не видела, что происходит. Было ясно, что она охвачена паникой, хотя и непонятно почему.
– Извини. – Тамлин встревоженно взглянула на Эйтин.
Эйтин нахмурилась:
– Что тебя беспокоит?
Тамлин улыбнулась, но в улыбке не было веселья.
– Ночные кошмары. Такие, которые, я надеюсь, никогда не сбудутся. Кошмары о том, к чему мы направляемся, и нет выхода.
В этот момент ветер поменялся, принеся с собой тошнотворный запах, предупреждающий о том, что их ждет впереди. Эйтин покачнулась от отвратительной вони, изо всех сил натянув поводья Любимицы. Не в состоянии вынести зловоние, Эйтин ухватилась за подол платья, прижала его ко рту и носу и только тогда смогла вдохнуть.
Шеллон угрюмо рявкнул:
– Мы с подветренной стороны Берика. – Лошадь Дракона отскочила в сторону, и он повернул ее назад. – Тамлин, леди Эйтин, нет никакой возможности подготовить вас к тому, что ждет впереди.
– Матерь Божья, что это за безумие? – ахнул Деймиан. – Нет слов, чтобы описать эту вонь.
– Именно этого я и боялся. – Шеллон направил своего жеребца поближе к коню Деймиана, потом с беспокойством оглянулся через плечо на Тамлин. Джулиан ответил тихо, поэтому Эйтин расслышала только часть слов.
– …не забыть поблагодарить Эдуарда за предстоящее испытание… приказал, чтобы тела были оставлены до тех пор, пока шотландцы не подчинятся полностью. Боюсь, именно так все и произошло.
Деймиан в ужасе уставился на Джулиана.
– Даже Эдуард не мог подвергнуть нас этому. Подумай о нездоровом воздухе. Он не мог… ни один человек бы не…
Шеллон предостерег:
– Говори Эдуарду только то, что он желает слышать. Может, тогда нам удастся покинуть Берик с головами на плечах.
Несмотря на духоту жаркого августовского дня, Эйтин поежилась.
Пытаясь сдержать свое отвращение, Эйтин не сводила глаз со спины Деймиана, едущего рядом с Шеллоном. Горячее возмущение бурлило у нее в крови. Возмущение – это хорошо. Гнев – хорошо. Они удерживали ее сознание сосредоточенным на желании пнуть Деймиана, вместо того чтобы открыть рот и закричать от ужаса, когда они проезжали через то, что осталось от города Берик. Она не хотела, чтобы образы мертвых тел, разлагающихся более четырех месяцев, запечатлелись в ее памяти. Поэтому сделала своей мишенью Деймиана.
– Ceann-clo, – пробормотала она, назвав его болваном по-гэльски.
Тамлин была слишком возбуждена, чтобы управлять своей лошадью. Боясь, что она может вывалиться из седла и попасть под копыта перепуганных лошадей, Шеллон снял жену со спины Годивы и усадил перед собой, на своего огромного коня.
– Сэру Тугодуму наплевать на то, что случится со мной, – проворчала Эйтин себе под нос.
Моффет, ехавший слева от нее, сказал:
– Прошу прощения, леди Эйтин. Вы обращались ко мне?
– Нет, просто я заметила, что твоему отцу глубоко наплевать, если даже я свалюсь с лошади и буду затоптана до смерти, – угрюмо ответила она. Вся эта отвратительная поездка изматывала ее. Эйтин была готова заплакать. Вместо этого вымещала свою боль и расстройство на Деймиане, надеясь выдержать это чудовищное зловоние.
– Это не так, миледи. Мой отец попросил меня ехать рядом с вами, дабы вы были защищены.
Найдя, что обида и возмущение несколько отвлекают, Эйтин состроила гримасу, решительно настроенная держаться за свое раздражение.
– О да, я часто удовлетворяюсь объедками со стола.
Моффет, находящийся на пороге взросления, улыбнулся.
– Мне кажется, леди Эйтин, вы говорите загадками.
– Джервас! – крикнул Шеллон.
– Да, милорд. – Оруженосец пришпорил свою лошадь и проскакал мимо Моффета и Эйтин, чтобы догнать своего господина.
Шеллон, все еще бережно держащий Тамлин перед собой, заговорил. Он бросил оруженосцу поводья беспокойной кобылы Тамлин:
– Возьми поводья Годивы и веди ее. Поезжайте с Винсентом и Майклом впереди нас. Несите штандарт высоко. Пусть все знают, что едет Дракон Шеллона.
Несгибаемые, суровые и угрюмые, Джулиан и Сент-Джайлз ехали за фалангой, образованной оруженосцами, прокладывая путь через разоренный город. Сердце Эйтин разрывалось, когда они проезжали мимо женщин, прячущих под платками заплаканные лица. Женщин с затравленными глазами, которые говорили, что их любимые умерли в этом опустошенном городе. Эйтин снова подняла подол и закрыла им лицо, прилагая все силы, чтобы ее не вырвало от удушающего смрада, висящего в воздухе подобно черному туману. Слезы промочили ткань цвета ржавчины.
Лошадиные копыта застучали по деревянному мосту, переброшенному через широкий сухой ров, предназначенный для защиты, затем они проехали под каменной аркой, ведущей во двор Берикского замка, достигнув наконец цели своего путешествия. С правой стороны Эйтин заметила спущенный штандарт Дугласов. Голубые звезды на серебряном поле – флаг, который развевался над бастионом замка до того, как Берик был захвачен англичанами. Теперь гордый штандарт Дугласов был измазан конским навозом – объект английского презрения и насмешки.
