Аманда Скотт - Счастье под угрозой
– Господи помилуй, я надеюсь, эта девица не заболела, – произнесла Фейлин, когда служанка направилась к двери. – Если я подхвачу от нее заразу...
Заметив, что Сэди все еще в пределах слышимости, Майри предпочла промолчать.
Фейлин также выразила удивление, что падчерица позволила «этому Роберту Максвеллу» приставить к ней одного из своих прислужников – «наверняка собственного незаконнорожденного сына». Однако Майри и на это ничего не ответила, предпочитая мир войне.
Гибби почти не заходил в дом, и Майри не осуждала его. Мальчик понравился Джопсону, и управляющий дал ему поручение. Через день он сообщил Майри, что мальчик не только надежен, но еще и сообразителен, а это из уст управляющего звучало как высшая похвала.
Вскоре Майри стала замечать, что постепенно возвращается к прежнему образу жизни. Она снова предпочитала уступать или молча соглашаться, вместо того чтобы высказывать собственное мнение вслух. И все это ради того, чтобы в доме царило спокойствие. Когда-то так поступал и ее отец. Это обстоятельство очень раздражало Майри. Разница между ее нынешней жизнью и жизнью в Трейлингхейле, когда она могла открыто говорить о том, что думает, была очевидна.
Майри нравилась себе больше, когда была там, с Робертом.
В понедельник, за три дня до предполагаемой поездки в Торнхилл к Дженни и сэру Хью на Пасху, Майри, Фейлин и Сэди сидели за ужином. Тяжело вздохнув, Фейлин произнесла:
– Боюсь, моя дорогая, мы все же не сможем поехать в Торнхилл. Такое долгое путешествие! А потом еще придется ехать в Дамфрис на пасхальную службу. Какая досада! В последнее время я чувствую такую слабость...
Она сделала паузу, ожидая сочувствия. Но в душе Майри поднялась волна гнева. Ведь она не только хотела навестить Дженни и сэра Хью, но и надеялась увидеть Роба. Однако гнев вскоре сменился чувством вины, и она произнесла:
– Дженни и сэр Хью будут разочарованы не меньше, мадам.
Больше Майри ничего не сказала и старалась сохранять спокойствие до конца ужина.
Когда же все поднялись из-за стола и направились к лестнице, Майри извинилась, собираясь прогуляться, чтобы унять бушующий в душе гнев. Когда она отвернулась от Фейлин, направившейся в свою спальню, раздался голос Сэди:
– Прошу прощения, госпожа. Могу я поговорить с вами?
Сочтя, что Сэди разговаривает с Фейлин, Майри собралась уже идти дальше, но служанка тронула ее за локоть.
– Прошу вас, ваша милость.
– Извини, Сэди. Я думала, ты разговариваешь с леди Фейлин. Она ведь твоя госпожа.
– Вовсе нет. Я даже не обращаюсь к ней так, – возразила Сэди. – Я называю ее «мадам». А госпожа в этом доме вы, миледи.
– Нет-нет, пока я не госпожа, – ответила Майри. – Видишь ли, если у леди Фейлин...
– Нет, госпожа, – перебила Майри служанка, а потом поспешно добавила: – Простите, я не хотела показаться грубой, но мадам только говорит, что беременна. А тем временем три дня назад у нее начались месячные.
Майри, открыв рот, смотрела на Сэди, а потом едва не задохнулась от гнева.
В Трейлингхейле леди Келсо готовилась к возвращению в Дамфрис, где намеревалась посетить в Пасхальное воскресенье свою любимую церковь Святого Михаила, стоящую возле главного моста города.
Алекс настоял на том, чтобы Роберт присоединился к ним, и последний дал свое согласие так быстро, что наверняка ошеломил брата, не ожидавшего ничего подобного. Роб должен был сопровождать леди Келсо с четырьмя десятками своих людей, потому что чувство собственного достоинства пожилой леди не позволяло ей путешествовать с меньшим эскортом.
Алекс же забрал с собой слуг, сопровождавших леди Келсо в Трейлингхейл.
Роб не знал, привезет ли сэр Хью Дуглас свою семью на пасхальную службу в церковь Святого Михаила. Это была самая большая и красивая церковь в Нитсдейле, поэтому почти все знатные семьи предпочитали посещать во время религиозных праздников именно ее. В любом случае Роберт надеялся на долгожданную встречу.
Майри ждала до вторника, чтобы поговорить с Фейлин. Предупредив Сэди, чтобы та пока не попадалась своей хозяйке на глаза, и войдя в покои мачехи, Майри начала без лишних предисловий:
– Я узнала, мадам, что вы не носите под сердцем ребенка и не были беременны в последнее время. Нет, не надо мне ничего говорить, – добавила она, когда Фейлин ощетинилась. – Это я должна вам многое сказать и не желаю выслушивать фальшивых оправданий.
– Да как ты смеешь так со мной разговаривать...
– Это на меня совсем не похоже, но то, как вы обманули моего отца, непростительно, и я вас не прощу, – произнесла Майри с таким сарказмом, какого не слышал в ее голосе даже Роберт Максвелл.
Мысль о нем придала ей решимости продолжать:
– Господи, мадам, я даже не знаю, жалеть мне или радоваться тому, что отец так и не узнал о вашем подлом обмане. Но что сделано, то сделано. А теперь, когда всем стало ясно, кто в этом доме законный хозяин, вы меня выслушаете. Титул дает вам право жить в этом доме, и никто вас этого права не лишает. Но я поеду в Торнхилл на Пасху. А вы сами решайте: поедете со мной или нет.
Фейлин одарила падчерицу гневным взглядом, но та не смутилась, потому что сама дрожала от ярости.
– Сэди очень пожалеет о том, что предала меня, – процедила сквозь зубы Фейлин.
Они отправились в Торнхилл в четверг с наступлением утра. Майри никогда прежде не навещала кузину, поэтому замок на вершине холма, возвышающийся над рекой Нит, произвел на нее неизгладимое впечатление. Майри почувствовала себя здесь как дома, едва только переступила порог и увидела бросившуюся ей навстречу кузину Дженни, баронессу Исдейл.
Золотисто-каштановые волосы Дженни были причесаны на прямой пробор и ниспадали на плечи подобно двум мягким крыльям. На ней было очень простое и вместе с тем невероятно элегантное сочно-зеленое платье, перехваченное на бедрах поясом из квадратных серебряных пластин. Дженни поприветствовала гостей, радостно рассмеялась, а потом крепко обняла Майри.
– Мы были несказанно опечалены, узнав о смерти дяди, – произнесла Дженни, взглянув на Фейлин. – Вам, мадам, должно быть, так его не хватает. Вам всем.
Когда дамы собрались в чудесной комнате Дженни, где весело потрескивал камин, Майри рассказала ей о Фионе. Сэди, теперь с удовольствием прислуживавшую Майри, новую служанку Фейлин и служанку Дженни, Пег, отправили наверх разбирать багаж и готовить постели.
– Сбежала! – воскликнула Дженни, узнав последние новости. – Ужасно! Да с кем! С Уиллом Джардином! Господи, я помню, какого мнения об этой семье был дядя.
– Да, – бросила Фейлин, – он пришел в бешенство. Но печальная правда такова, что и на Майри лежит вина в его безвременной кончине.
