Робин - Проснись, моя любовь
Чарльз высвободил руки и сел на корточки. Затем наклонился над ней, используя одну руку, чтобы удержать ее ноги согнутыми и прижатыми к телу. Воздух стремительно входил и выходил из его легких, как будто это его подвергали пытке, а не ее.
Элейн почувствовала сильный поток горячего дыхания на открытой части своей плоти.
Решительно, целеустремленно он перенес другую руку между ее ног. Вторгшиеся пальцы, возобновившие упорный, безжалостный ритм были радостно встречены. А затем возникло давление, которое было больше, чем давление. Картина маленькой индийской девушки и темнокожего мужчины, подобно вспышке молнии, пронеслась у нее перед мыслимым взором. Темные мужские пальцы, спрятались в глубине обхвативших их половых губ индийской девушки.
Над ней нависла голова Чарльза. На лбу блестели капли пота. Его потемневшие глаза были полны решимости и целеустремленности. Давление усилилось — боль, удовольствие, это больше не имело значения. Элейн открыла свое тело.
— Пожалуйста, — прошептала она. — Все. Я хочу их все. Я хочу всего тебя.
И затем внутри нее очутились его пальцы, нежно прокладывая себе дорогу в ее глубинах. Задыхаясь, Элейн откинула голову назад. Темная пелена вертелась и кружила перед ее глазами. Когда же пальцы задвигались в глубоком медленном ритме, Элейн подумала, что сейчас умрет.
Закрыв глаза, она выгнула все тело, подавшись вверх, пытаясь надавить сильнее. — Сильнее, глубже, — не слыша ее слова, полностью поглощенный тем, что он с ней делает и тем, что вынуждает ее чувствовать.
Пальцы выскользнули. Элейн открыла глаза. Он нависал над ней.
Его дыхание накрывало ее. Как в тумане, к ней пришла мысль, что они походили на лошадей, задыхающихся после скачек на ипподроме «Арлингтон парк».
— Никаких игр, Морриган. Прижми ноги обратно к груди.
Элейн инстинктивно сделала так, как он велел. Двумя свободными руками он развел в стороны мягкую шелковую плоть. Не имея больше сил сдержаться, Элейн закричала, чувствуя его, входящего в нее гораздо глубже, чем пальцы.
Чарльз накрыл ее и прижал руки по бокам. Он начал осторожно двигаться взад-вперед, входя и выходя, вращая бедрами. Казалось, что взбалтываются все ее внутренности, что он пронзает ее насквозь до самого горла. Внутренние ощущения росли и росли — казалось, что ее тело стремиться к самоубийству. Оно открылось шире и шире, чтобы взять больше, больше, это приближалось. О, о, о…
Толчки ослабли. Она вонзилась ногтями в его спину и ягодицы.
— Назови мое имя, — прохрипел он.
Он сделал резкий толчок, затем несколько слабее, — ощущения были такими, что, казалось, будто она собиралась падать с Сирс-Тауэр.
— Назови мое имя.
Да, да, она скажет его имя. Как только сможет отдышаться.
Он вышел на дюйм, вращая, вращая, но не входя на необходимую глубину.
— Назови мое имя, — он тяжело дышал между короткими предложениями. — Назови мне, я хочу, чтобы ты знала меня. Назови… мое… имя!
Элейн схватила густые аристократические волосы Чарльза обеими руками.
— Чарльз! — крикнула она что было мочи. Она прижала колени к его ребрам, цепляясь за него, чтобы не умереть. Забывая про гордость, когда продолжались сладостные вращения.
— Чарльз, пожалуйста, войди в меня, пожалуйста, сильнее, ты мне нужен, глубже, я должна иметь тебя, о, пожалуйста тр…!
Чарльз дал Элейн то, что она хотела, то, в чем нуждалась так же, как в дыхании. Кровать стонала и шаталась как ярмарочный балаган. Комната отражала звуки соприкасающейся плоти. Чарльз стонал, тяжело вздыхал и был весь мокрый. Или, возможно, это Элейн стонала, тяжело дышала и была вся мокрая. Она знала, что он что-то говорит ей, но его слова находились за рамками ее понимания. Все чувства были сфокусированы на том, что происходит и что произойдет. Она никогда не чувствовала ничего подобного за всю свою жизнь. Никогда не думала, что существует подобное.
Внезапно руки Чарльза обхватили ее под коленями и заставили развести ноги в стороны, открывая все шире, шире, погружаясь в нее глубже, глубже.
— Чарльз! О Боже, Чарльз. Боже, о Боже! — Элейн смутно слышала эхо собственного крика. Оно звучало так, будто она находилась в агонии. В следующий момент дыхание полностью покинуло ее тело. Внутри нее взорвался настоящий фейерверк Грант парка. И это продолжалось и продолжалось до тех пор, пока она не почувствовала его мужское естество, погруженное невозможно глубоко в ее тело, вздрагивающее и извергающее поток семени, вздрагивающее и извергающее. Как будто издалека Элейн ощутила, как ее ноги бессильно упали на холодный шелк. Ну уж теперь-то она точно забеременеет, пронеслось в голове. Элейн сразу же уснула, еще до того момента, как Чарльз вышел из нее.
Чарльз взглянул на Морриган. Пот градом лился с его тела, он чувствовал себя так, как будто больше никогда в жизни не сможет полностью наполнить кислородом свои легкие. Кровь гудела после самого невероятного в его жизни оргазма, еще более сильного, чем тот, что он испытал на озере.
Он посмотрел на место, где были соединены их тела.
Черные простыни были мокрыми.
Он усмехнулся.
Ну и женщина! Никогда в своей жизни он не встречал столь страстной натуры. Как она ругалась, когда вонзалась в его ребра!
И это притом, что она была еще новичок.
Он поднял покрывала с подножия кровати и потянул их, чтобы укрыть себя и Морриган. Пламя свечей дернулось — они должны в скором времени потухнуть. А если даже и не погаснут, он все равно не в состоянии встать с кровати и задуть их.
Завтра он научит ее, как предохраняться. Если она забеременеет, то в ближайшем будущем нельзя будет разнообразить секс, как ему хотелось бы. И на самом деле больше, чем наследника — наследников — он сильнее, сильнее всего на свете, хотел свою маленькую страстную жену. Возможно, через год он насытится ею и сможет относиться более спокойно.
Чарльз сморщился, почувствовав боль в ребрах.
Или Морриган успокоится.
Он заключил ее в объятия. Она что-то пробормотала во сне, и он осторожно пристроился сбоку. Чарльз последовал за ней, устраивая опавшую плоть прижатой к ее маленькой прелестной попке. Мужское орудие тут же потянулось к теплу, спрятанному меж двух прижатых половинок.
Он уныло вздохнул. Ну, может быть, они подождут два года.
Чарльз засыпал, представляя себе все те вещи, которым стоит обучить Морриган.
Глава 21
Элейн просыпалась с большой неохотой, пытаясь освободиться от связывающих ее оков сонного тумана.
И уже была очевидна вся тщетность прилагаемых усилий, как до нее донеслись голоса.
