Джо Беверли - Рискованное приключение
— Вы меня очень удивите, если будете утверждать, что он ограничивался нравоучениями. Честно говоря, Уолгрейв, я хотел извиниться перед вами.
Глаза Форта открылись и остановились на его собеседнике.
— Теперь моя очередь удивляться.
— Я ожидал подобной реакции. Мое отношение к тому, что произошло между вами и моей сестрой, целиком зависит от дальнейшего развития событий. Но это никак не связано с моим прегрешением, которое состоит в том, что я вас недооценил.
— Я несколько сбит с толку, но заинтригован.
Ротгар пересел в кресло, стоявшее перед диваном.
— До того как Шон увлекся Частити, вы были для меня не более чем именем, и интересовали меня разве что как сын моего врага. Я полагал, что вы заурядный щеголь, все мечты которого сводятся к оружию, женщинам и вину.
— Ах, незабываемые дни…
Не обращая внимания на его реплику, маркиз продолжал:
— Вступив в права наследства слишком рано, я избежал унылого существования в тени отца, который не давал бы возможности сыну себя проявить. А непосредственный контакт с вами по делу Частити, окончательно убедил меня в вашей незначительности. Впрочем, пока не дошло до дуэли.
— Вы не ожидали, что я способен признать поражение и не дуться, как обиженный подросток?
— Именно.
Форт пристально посмотрел на маркиза:
— Не припомню, чтобы ваше отношение сколько-нибудь смягчилось.
— Свои чувства я храню при себе. К тому же отнюдь не смягчился, а просто отметил этот факт, но забыл принять его к сведению. Вы совершенно справедливо полагаете, что я сделал все возможное, используя вас как пешку в своих планах уничтожить вашего отца.
Форт со свистом втянул воздух.
— Неужели вы думаете, достаточно извиниться — и все в порядке?
— Ни в коей мере. Извинения, в сущности, ничего не меняют. Я прошу у вас прощения в надежде облегчить собственную совесть. Возможно, это поможет вам примириться с самим собой. Я не намерен извиняться за то, что использовал вас. Это была безупречная стратегия.
— Да что вы. Может, и меня убедите?
— Это входит в мои намерения. В тот вечер у меня не было никакого четкого плана, кроме решимости представить вашему отцу доказательства его измены и заставить его тем самым согласиться на брак Частити. Не скрою, я надеялся довести его до самоубийства, так как считал его слишком опасным, чтобы позволить ему свободно разгуливать. Но никак не ожидал, что он сам попытается кого-нибудь убить. А следовало бы. Самоубийство, возможно, является самым жестоким актом признания собственной вины. Ваш отец никогда ни в чем себя не винил.
— Еще один просчет. Должно быть, вас немилосердно терзает чувство собственной вины. Какая жалость…
— …что я не убил себя? — Ротгар улыбнулся. — Я научился справляться с чувством вины. И все же виню себя в том, что недооценил вас. Когда ваш отец ворвался в холл вне себя от ярости, размахивая пистолетом, вы, Брайт и я находились неподалеку, имея при себе оружие. Я мгновенно принял решение: ваш отец должен умереть, но было бы крайне неудобно, если бы это случилось от руки Маллорана. Всем известно, что мы с вашим отцом не ладили, и в своем бредовом состоянии он распространял лживые слухи обо мне и моей измене королю. Я не вмешивался до последней минуты, надеясь, что вы подтвердите мое суждение о вас как о поверхностном человеке, склонном к поспешным действиям.
Форт пожал плечами:
— Каким я и являюсь. Я убил его.
— Вы могли просто ранить или выстрелом выбить пистолет из его руки. Вы — хороший стрелок и стояли совсем близко.
Челюсти Форта сжались.
— Я думал, это извинение, а не допрос,
— Milles Pardons [22]. — Ротгар склонил голову. — Разумеется, вам пришлось убить его, чтобы спасти вашу семью от бесчестия. Мои извинения связаны с тем, что я не правильно вас понял и впоследствии не уделял вам должного внимания. Принял вас за олуха, способного убить собственного отца, пусть даже ненавистного, без угрызений совести. Постепенно до меня дошло, что это не так. Насколько я могу судить, ваша деятельность с тех пор, как вы стали графом, была ответственной и зрелой, за исключением отношения к моей семье. Мне остается только предположить: подобно своему отцу, переложившему собственную вину на меня и принцессу Августу, вы переложили ее на Маллоранов.
— Из чего вы заключили, что я спятил. Я бы назвал это — с больной головы да на здоровую.
— Бессмысленно подначивать меня, Уолгрейв. Не в ваших силах досадить мне. Да, в моих жилах течет кровь моей сумасшедшей матери. Ваш отец не был безумен, разве что в самом конце. Он чересчур любил власть и слишком мало задумывался, к чему могут привести его поступки. Кроме того, он являлся рабом собственной непомерной гордыни, неуправляемого темперамента и не выносил, когда ему перечили. Мне кажется, вы унаследовали все его недостатки.
Маркиз поднялся и расправил белоснежное кружевное жабо.
— Примите мои извинения за то, что не правильно вас понял, поставил в положение, причинившее вам боль, и ничем не помог.
— Неужели вы думаете, я принял бы от вас подачку?
Ротгар невозмутимо продолжал:
— Ваши страдания говорят о том, что вы не бессердечны. И я не стал бы отказывать, если бы вы попросили руки Эльф.
Форт рассмеялся:
— Теперь вы, надеюсь, закончили? Чертовски неудобная поза.
— Да, мы закончили. — Ротгар повернулся и вышел из комнаты,
Через минуту вошла Сафо и перерезала веревки, которые привязывали Форта к дивану. Он вытянул руки перед собой, морщась от боли, и поднялся со стоном.
— Не хотите ли принять горячую ванну перед тем, как одеться, милорд? — спросила она.
— О, зовите меня Форт. — Он потер лицо израненными руками. — После сегодняшней ночи любая попытка соблюсти формальности кажется нелепой, не правда ли? Но я вынужден отказаться от вашего любезного предложения. У меня есть срочные дела.
Напрягая слух, Эльф мерила шагами холл, но не слышала ни криков, ни шума борьбы. Когда Ротгар наконец появился, он казался абсолютно спокойным, что, впрочем, было его обычным состоянием.
Во рту у нее пересохло. Настала пора отвечать за последствия собственной глупости. Но он только сказал:
— Полагаю, ты хочешь вернуться домой.
— Да, пожалуйста, отвези меня.
Она ни на минуту не сомневалась, что сможет вернуться в Маллоран-Хаус, хотя и понимала, что многие семьи захлопнули бы дверь перед лицом падшей женщины. А как поступит Ротгар?
Он взял ее за руку и повел к карете, которая вернулась за ними. Оказавшись внутри, он, однако, заметил:
— Мне есть что сказать тебе.
— Да? — У нее засосало под ложечкой от страха, но не перед наказанием, а из боязни лишиться его любви.
