Виктория Холт - Замок Менфрея
Он остановился и пристально посмотрел на меня.
— Я выходила из бальной залы, — сообщила ему я. — Я пошла на берег и видела на острове двоих людей.
Он поднял брови:
— Из наших гостей?
— Одной из них была Джессика Треларкен. Другой — мужчина в римской тоге.
— Сегодня римляне просто заполонили весь замок, — беспечно заметил он.
— Бевил, — спросила я, — это был ты?
Он выглядел встревоженным; он колебался, и у меня сердце остановилось от страха.
— На острове? Конечно нет!
«Возможно, — сказала себе я, — так велит ему его кодекс чести — в случае необходимости лгать, чтобы оградить свою супругу от тревог».
— Я подумала…
— Я знаю, что ты подумала. Из-за этого дурацкого приключения с мишкой…
— Ты правда не был там, Бевил?
— Я правда там не был, — отвечал он в тон мне. Он снял с моих волос сетку и бросил ее на туалетный столик. Его руки лежали на моем платье.
— Как она расстегивается? — спросил он.
Я повернулась спиной, чтобы показать ему застежку. Я верила ему — потому что мне так сильно этого хотелось.
Через пару недель Бевил должен был ехать в Лондон, и я с ним. Как сильно я ни любила Менфрею, но радовалась при мысли, что избавлюсь от Джессики.
В маленьком городском доме Бевила мне жилось очень хорошо; я встречалась с друзьями мужа и благодаря тому, что могла поговорить с ними о политике и об их партии, имела блистательный успех, и Бевил гордился мной.
— Разумеется, — говорили мне, — как дочь сэра Эдварда, вы знали обо всем этом еще до замужества.
Все считали, что Бевил поступил очень мудро, женившись на мне, и заявляли, что завидуют ему; а ему это льстило.
Я не без удовольствия навестила тетю Клариссу. Филлис была обручена, но партия не вполне соответствовала ожиданиям. Я искренне пожалела Сильвию, которая все еще оставалась непристроенной, но больше всего меня поразило их почтительное отношение ко мне — вполне в соответствии с моим статусом. Тетя Кларисса, правда, всячески намекала, что я добилась этого благодаря ее усилиям, и мы с Бевилом, оставшись вдвоем, от души над нею посмеялись.
Да, то были приятные дни.
Именно в Лондоне мне пришло в голову организовать в доме на острове летний лагерь для детей бедняков, у которых нет иной возможности провести пару недель на море. Эта идея возникла у меня, когда я отправилась в сентиментальное путешествие по лондонским рынкам, которые некогда посещала с Фанни. Теперь я смотрела на все другими глазами, и мне так хотелось подарить этим несчастным глоток морского воздуха.
Бевил, к большой моей радости, согласился, что это наилучшее применение для дома, который до сих пор пребывал в запустении, и я решила заняться приготовлениями, как только вернусь в Менфрею, чтобы на следующее лето мы уже могли принять первых гостей.
Когда мы вернулись в Менфрею, осень уже вступила в свои права. Бенедикт страшно нам обрадовался и даже отыскал на тропинке примулы, которые принес мне. В это время года такие цветы были редкостью, но иногда я видела их и в ноябре, когда неустойчивая погода обманывала их и они думали, что пришла весна.
— Это тебе, — сказал он мне; мне было приятно, пока я не поняла, что это Джессика подсказала ему сделать мне подарок. Время от времени я замечала, что она словно старается ко мне подольститься.
Вскоре после нашего возвращения остров на какое-то время стал главной темой обсуждения в округе.
Две местные девушки, которые после захода солнца возвращались домой по узкой тропинке, идущей вдоль обрыва, уверяли, что видели на острове привидение. По их словам, они обе увидели призрака, посмотрели друг на друга и со всех ног помчались домой.
Родители, разумеется, устроили им допрос.
— Привидение? На что оно было похоже?
— На мужчину.
— Так, может, это и был мужчина?
— Мы знаем, что там нет мужчин.
— Но откуда вы знаете, что там есть привидения?
— Знаем, правда, Джен?
— Да, знаем.
— Но с чего вы взяли, что это призрак?
— Он так стоял…
— А как стоят привидения?
— Ну, не знаю. Только не как обычные люди. Он смотрел на Менфрею.
— Как?
— Как привидение.
— Как именно?
— Ну, не знаю. Просто, когда такое видишь, сразу понимаешь, что перед тобой призрак, правда, Джен?
— Да, просто понимаешь — и все.
История разошлась по округе. Говорили, что на острове временами появляется мужчина и, хотя никому не удается ясно его разглядеть, это явно не кто-то из здешних. Никто никогда раньше его не видел.
Услышав эти россказни, Бевил рассмеялся:
— Им просто хочется какого-нибудь скандала. Нужно же о чем-то говорить…
Но я думала о той ночи, когда я пряталась под пыльным чехлом, и ночи бала. Тогда я видела там двух наших гостей. Что, если они нашли дом на острове хорошим местом для свиданий? Возможно, мужчина, который был там в ту ночь, и есть «призрак».
Я немало ломала над этим голову.
Корнуолльцы любят привидения, в этих местах их больше, чем во всей остальной Англии, вместе взятой; они бывают разные — души погибших моряков, людоеды, карлики, ленте, — и уж если корнуолльцам попадается что-то необычное, они этого так не оставят.
По тропинке вдоль обрыва мало кто ходил; после наступления темноты она нередко пустовала, но некоторые люди утверждали, что они правда видели на острове призрака. Варианты были самые разные. Одни говорили, что он похож на людоеда, другие — на маленького человечка в остроконечной шляпе, светящегося в темноте — так, что его ясно можно разглядеть; третьи утверждали, что он намного выше обычного человека, а кто-то — что у него на голове растут рога. Но для большинства это был просто мужчина в зюйдвестке — человек, который «вернулся из моря».
Я частенько сидела у окна, глядя на остров, и вполне понимала, откуда рождались эти фантазии. Блики и тени могут сыграть с человеком шутку, а воображение и вера в сказки услужливо сотворят любой желаемый образ.
Один старик, Джем Томрит, живший в крохотном домишке в Менфрейстоу, особенно заинтересовался этой историей. Ему исполнилось девяносто, и его все уважали за долгожительство, родные гордились им и заявляли, что он обещал им протянуть не меньше чем до ста лет. Он был символом, талисманом. Прежде в городке говорили: «Жить сколько Трекеллеры», ибо Джем Трекеллер прожил до девяноста двух, его брат — до восьмидесяти девяти. Теперь Томриты надеялись, что вместо Трекеллеров скоро станут поминать их.
Из-за этого всего старику не разрешали выходить на улицу в холодную, ветреную погоду; его холили и лелеяли, и, когда он пропал, плач стоял на всю округу.
Его нашли на утесе, неподалеку от Менфреи. Он заявил, что ходил «смотреть привидение».
