Джил Грегори - К дальним берегам
Наступило напряженное молчание. Затем Адам произнес очень спокойно:
— Вы ошибаетесь, Элизабет. Прежде всего мы с Алексом являемся партнерами в этом деле, и у меня есть в нем собственный интерес. А во-вторых, решение оставить меня управляющим делами основывалось на самых добрых побуждениях, а вовсе не на чьем-либо эгоизме, как вы предполагаете. — Адам заколебался на минуту, его глаза встретились с глазами Дженни, затем он снова продолжал спокойным, ровным голосом:
— После того, как меня ранило и я был не способен продолжать службу в армии, у меня наступил период жестокой депрессии. Это очень трудно объяснить. Я чувствовал себя бесполезным, как будто висел на шее у других тяжелым грузом. Алекс понял это и решил, что, сделав меня единолично ответственным за все дела на верфи, возможно, поможет мне восстановить силы. О, это правда, что его манили также волнения и приключения дальних странствий, однако прежде всего он был заинтересован в том, чтобы помочь мне. Что Алекс и сделал, — добавил Адам, нежно поглаживая рукой по мягким каштановым волосам Дженни. — Он прямо-таки принудил меня погрузиться в дело и прекратить заниматься оплакиванием самого себя, заставил понять, что я все еще способен работать, быть полезным членом общества, даже несмотря на то что моя нога причиняла мне непрестанные страдания.
— О, я… понимаю, — только и нашлась что ответить Элизабет. Казалось, что чем больше она считала Алекса эгоистичным, черствым и полным ненависти к окружающим, тем больше узнавала о нем нечто совершенно противоположное. Сейчас более чем когда-либо он казался ей человеком, сотканным из противоречий, совершенно непредсказуемым.
— Я очень рада, — заметила наконец Элизабет с горечью, — узнать, что он помог вам. Однако в то же время Алекс очень хорошо преуспел в том, чтобы загубить мою жизнь. Теперь можно предположить, что меня станет презирать вся Филадельфия, и только потому, что — заметьте, в этом не было моей вины! — я была скомпрометирована вашим дорогим великодушным Алексом! — Эти слова вылетели у нее, прежде чем она успела подумать. Хотя Адам и Дженни выглядели сосредоточенными, все же нельзя было сказать, что они недовольны. Элизабет стала рассыпаться в извинениях за свою грубую вспышку, Адам поднял руку, чтобы она не беспокоилась.
— Все нормально, Элизабет. Мы все понимаем, и поверьте мне, очень сожалеем о том неприятном положении, в котором вы оказались. Алекс, Дженни и я обсуждали этот вопрос сегодня утром, и очень обстоятельно, и пришли, как мне кажется, к некоторому приемлемому решению.
Элизабет покорно вздохнула.
— Да? — спросила она. — И каково же ваше решение?
— Мы решили, что путем небольшой подтасовки сможем спасти всех нас от множества неприятностей. Вы понимаете, мы решили объявить вас нашей кузиной из Нью-Джерси. Мы скажем, что Алекс посетил вас во время своего путешествия на обратном пути и застал вашу семью в кризисе. Например, можно сказать, что ваши маленькие брат и сестра серьезно заболели и мать была чрезвычайно озабочена тем, чтобы отправить вас куда-нибудь в другое место, чтобы вы не заразились лихорадкой. Услышав это, Алекс взял вас с собой, чтобы вы пожили немного у Дженни. — Адам очень серьезно смотрел в глаза Элизабет. — Что вы думаете об этом? Такая версия вам нравится?
— Разве у меня есть выбор?
— Нет, — откровенно согласилась Дженни. — Конечно, это не лучшее решение, я с вами совершенно согласна, но оно может сойти. Не думаю, чтобы кто-нибудь стал вникать в это дело очень уж глубоко, а родство с Алексом сделает ваше совместное путешествие вполне объяснимым. Право же, Элизабет, я искренне верю, что эта история многое упростит.
Элизабет смотрела то на одного, то на другого. Все было правдой: эта история, точно так же, как та, другая, которую она рассказала Роберту Мабри, когда он захватил каперов, поможет ей спасти репутацию. Ей следовало быть признательной за заботу о ее репутации, но она так устала от всякой лжи, от всего этого притворства. Почему она должна идти на все эти ухищрения только ради того, чтобы избежать оскорблений? Иногда это кажется просто глупым.
— А как быть с матросами? — спросила Элизабет устало. — Разве они не расскажут все женам, родным? Сплетни распространяются быстро.
— Алекс взял с них клятву о том, что они будут хранить секрет под угрозой наказания. Ручаюсь, матросы попридержат свои языки. — Адам поднялся и подошел к окну. — Кроме них, правду знают еще только четверо — мы и Гренгер. Он заходил сюда в ночь, когда Симс принес известия с корабля. Но не беспокойтесь относительно Джоффри. Он будет придерживаться истории, которую мы сочинили.
— А кто это Гренгер?
— Джоффри Гренгер, — объяснила Дженни, — владеет лесопилкой, которая снабжает лесом нашу верфь. К тому же это самый старый и близкий друг Алекса. Они выросли вместе. У них были общие занятия, они плавали вместе в Шуликиле, скакали на лошадях, как демоны, вечно затевали совместные шалости! Я думаю, что вам понравится Джоффри, Элизабет. Возможно, он зайдет сегодня днем, и у вас будет шанс с ним познакомиться.
— Так он похож на вашего брата? — спросила Элизабет, заинтригованная тем, каких людей выбирает себе Алекс в самые близкие друзья.
— Надо полагать, что да, в некотором смысле, — ответила Дженни задумчиво. — Впрочем, вы сможете убедиться сами. Прежде всего он истинный джентльмен.
«В таком случае, — подумала про себя Элизабет, — он наверняка сильно отличается от Алекса». Но вслух, однако, не сказала ничего. Она все еще мысленно ругала себя за недавние высказывания об Алексе в присутствии его семьи и дала себе слово больше не задевать их родственные чувства своей грубостью. Дженни и Адам Уоррен были хорошими, добродушными людьми, и у нее не было никакого права выплескивать на них гнев на Алекса. Даже несмотря на то что он уехал, не попрощавшись с ней, едва они оказались в Америке, забыв при этом позаботиться о ней, — без всякой мысли о ней вообще! Все равно это не причина для того, чтобы оскорблять других за то, что они ему так преданны. Нет, она выплеснет все свои жалобы ему самому при первой же возможности. Это доставит ей величайшее удовольствие — высказать все, что она о нем думает!
Ее мысли были прерваны приглашением на второй завтрак, и она последовала за Адамом и Дженни в столовую. Еда была простой, но вкусной: поджаренные цыплята, горячий с маслом горох, огромный высокий пудинг и не менее огромная тарелка замечательного подрумяненного картофеля. После завтрака Адам должен был вернуться на верфь, а Дженни повела Элизабет наверх, в детскую, где ее представили Саре Уоррен, милому трехлетнему ребенку с длинными темными кудряшками и шоколадными глазами. Маленькая девочка была очень похожа на свою мать, но в то же время в ней было что-то и от отца — в манере сводить подвижные брови, когда она хмурилась, или поднимать их в знак удивления.
