Джулия Берд - Грезы любви
Тэсс. Ричард вдруг вспомнил о Тэсс. Ему так захотелось, чтобы она была рядом и разделила радость, которую он чувствовал, вновь обретая друга. Ведь Тэсс учила его любви. Ричард понял, что прощать умеют только те люди, которые способны на искреннюю любовь, не требующую ничего взамен.
Генрих улыбался.
— Твою ногу удалось сохранить, — прошептал он. — Как ты будешь ходить, лекари пока не могут сказать, но ногу ты не потерял.
— Спасибо, мой король.
— Хэл, — поправил его король.
— Хэл, — повторил Ричард. Ему было так приятно произнести вновь это имя.
— Ричард, теперь я — монарх в двух королевствах. Я буду очень, очень занят, и мне потребуется твоя помощь.
— Конечно, Хэл, — Ричард кивнул головой. — Я исполню все, что пожелаешь.
— Мой старый друг, Я очень обязан тебе. Я имею в виду не только денежные займы, которые отчасти помогли мне завершить эту кампанию. В критический момент сражения ты спас мне жизнь. Ты дал мне понять, что старую дружбу невозможно забыть, даже если порой этого очень хочется. — Король на время опечалился. — Мне кажется, что я видел сэра Джона несколько месяцев назад, в Лондоне, возле Истчипа. Я чуть было не заговорил с ним тогда. Не знаю, может, это был не он.
— Хэл, сэр Джон умер.
Король покачал головой, скрывая печаль и некоторое облегчение. Затем его лицо вновь приняло выражение, подобающее неприступному королю.
— Наши потери во Франции велики, много воинов погибло. Но победа стоит этого. Я очень рад, что могу разделить свою радость с другом юности. — Король крепче сжал Ричарду руку. — Мне предстоит очень много дел, и, боюсь, я не смогу найти времени, чтобы сказать тебе, Ричард, что я всегда любил тебя, моего старого друга, веселого гуляку.
Король наклонился и поцеловал его в губы. Это считалось очень большой честью.
— Поправляйся скорее. Мне нужен еще один заем, который я не смогу получить, если ты помрешь, — отдал свой последний приказ Генрих.
— Да, ваша милость. Хэл.
Король ушел.
— Перкинс!
— Да, милорд?
Молодой рыцарь вышел из-за загородки, вытирая слезы с веснушчатых щек.
— Я сразу поеду в замок леди Лукреции. Я должен увидеть Тэсс.
— Милорд, даже и не думайте об этом. Король приказал отвезти вас в Порчестерский замок под присмотр его личных лекарей. Пройдут месяцы, пока вы выздоровеете и сможете добраться до Кадмонского замка. О замке леди Лукреции не может быть даже и речи, он находится слишком далеко. Вы очень больны, и опасность потерять ногу еще велика, милорд.
— В таком случае я поковыляю на одной, — огрызнулся Ричард. — Я должен поехать к ней.
Тэсс. Думая о ней, Ричард ощущал дикое желание и беспросветное отчаяние. Его ребенок. Она же носит его ребенка. А если она умрет, оставив его одного со своей любовью? Она же говорила, что умрет в родах, а все, что говорила Тэсс, сбывалось. Эти мысли не давали Ричарду покоя, сводили его с ума. Он молился, чтобы на этот раз Тэсс ошиблась. Она должна была ошибиться.
31
— Боже Милосердный, — вскрикнула Тэсс, теряя самообладание.
Острая боль раздирала ей внутренности, пронзала поясницу.
— Господи, спаси меня.
Она судорожно цеплялась за чьи-то руки. Старческие пальцы с шишковатыми суставами гладили Тэсс по лицу. Повитуха строго давала распоряжения женщинам. Нежные белые руки Милли поправляли покрывало. Пальцы Лукреции гладили Тэсс по лбу, именно ее руку она так отчаянно сжимала. Схватки участились. Тэсс почти не открывала глаз. Когда ей это удавалось, она видела только потолок, где с карнизов свисали букеты высушенных роз.
Казалось, она состояла из одной лишь боли. То и дело над Тэсс склонялось сморщенное лицо повитухи, которая сквозь желтые зубы произносила ласковые слова, успокаивая ее.
— Потерпи, потерпи, моя хорошая, все будет хорошо.
Ложе, на котором Тэсс мучилась в родовых схватках, было сейчас всей ее жизнью, и она не сомневалась, что оно станет также ее смертным одром.
— Прости меня, Люси. Я… я не хочу сделать тебе больно, — произнесла Тэсс, еще сильнее вцепившись в руку Лукреции, как будто это могло заставить боль отступить.
— Ничего, если тебе так легче, держись.
— О Господи! — стонала Тэсс, не сомневаясь, что рожает теленка. По ее представлениям, человеческое дитя не могло причинить такую боль.
Боль становилась все сильнее и сильнее, ей казалось, что поясница разломится.
— Люси, я не выдержу, я больше не могу!
— Потерпи, Тэсс, немного. Сейчас эта схватка пройдет, потерпи.
Тэсс в отчаянии стонала. Люси оказалась права, боль вдруг стихла.
Но Тэсс знала, что вскоре последует новая схватка. Как несправедливо, что в продолжении человеческого рода страдают только женщины.
Сильные схватки начались где-то с час назад, а до этого, четыре дня, всего лишь побаливал живот, точно так же, как было у ее матери. Тэсс вспомнила о Ричарде и стала молить Бога, чтобы Он не дал ей умереть, пока она не увидит Ричарда. «О, Ричард, услышь меня, ты мне так нужен, ведь ты сказал, что я буду жить вечно», — мысленно обращалась к мужу Тэсс.
— Ричард, — застонала она.
— Тихо, — прошептала ей на ухо Люси. — Его здесь нет.
— Скажи ему… скажи, что я люблю его больше самой жизни.
Ричард. Сейчас, перед угрозой смерти, Тэсс осознала, как ей сильно его не хватает. Боль загнала ее в угол, как охотничья собака трепещущего кролика. Судьба обошлась с ней слишком жестоко.
— Ну что ты плачешь, Тэсс? Боль так нестерпима?
Была полночь, и Лукреция дежурила у Тэсс. Всегда уверенная в себе и спокойная, на этот раз она была взволнованна. Ее неприбранные волосы лежали на плечах.
Люси села рядом с Тэсс на кровать и нежно погладила ее по щеке.
— Нет, сейчас полегче, но мне все равно страшно. Ты думаешь, я трусиха?
На глазах Лукреции показались слезы.
— Каждая женщина во время родов не знает, выживет ли она. Тэсс, я говорю без утайки, — мне самой страшно.
За окном в темноте тихо падал белый снег, одевая землю в зимние одежды. Тэсс провела руками по огромному животу.
— Знаешь, что больше всего печалит меня? — спросила Тэсс.
— Что, дорогая?
— Не то, что я умру, а то, что не увижу Ричарда перед смертью. Ты знаешь, даже эта печаль приятна. Во всяком случае, я любила. Я так счастлива, что познала это прекрасное чувство.
Испуг, радость, печаль — все это заставило Тэсс разрыдаться.
Лицо Лукреции выражало недоумение.
— Ричард? Ты тоскуешь по Ричарду? Но почему? Что он дал тебе, кроме душевной боли?
