Ханна Хауэлл - Любовь по расчёту

— Тут не шестьдесят! — возмущенно произнес он.

— Я знаю.

— Я же назвал цену — шестьдесят долларов.

— Вы и в самом деле думаете, что кто-то заплатит за мальчика так много? Он слабый, долгое время недоедал, его постоянно били, а значит, скорее всего он еще и непослушный. Мы оба знаем, что многие хотят выкупить мальчишку и дать ему свободу. Люди пытались собрать названную вами сумму, хотя все понимают, насколько она нелепа, и все же здесь немного не хватает.

— Собрали не так уж и мало. Значит, соберут и остальное.

— Это не деньги ваших соседей, — сказала Агнес, впервые вмешавшись. — Это мои деньги. Я продала все, что у меня было, перед отъездом из Пенсильвании, и это все, что я смогла выручить. Копилка пуста. Да, несколько долларов действительно внесли ваши соседи, но только несколько, а как сказала Кловер, им потребовался год, чтобы собрать даже такую небольшую сумму. Сомневаюсь, что им когда-нибудь удастся набрать шестьдесят долларов. Вы слишком завысили цену, мистер Моррисей, а это означает, что никто и никогда не заплатит вам за мальчишку даже половины ваших проклятых денег.

— В таком случае я могу продать его в другом месте, — проворчал Моррисей, но его взгляд оставался прикованным к серебряным монетам.

— Очень в этом сомневаюсь, мистер Моррисей. Мальчик маленький, грязный, кожа да кости, да к тому же полукровка. Вы же знаете, что большинство людей считают, что индейцы не способны усердно трудиться. А некоторые люди не захотят, чтобы он находился рядом с ними, из-за страха перед индейцами и нелюбви к ним. А за шестьдесят долларов можно заполучить сильного чернокожего мужчину, может, даже и не одного черного раба. Я испытываю отвращение к продаже и покупке людей, и моя дочь тоже. Тем не менее, если мы, чтобы освободить ребенка, должны пойти на ваше презренное требование, мы это сделаем. Однако мы не станем платить вам сумму, которую вы не получите нигде в стране. То, что предлагает вам моя дочь, — более чем щедрое вознаграждение. Так что, прежде чем отказываться, хорошенько подумайте.

Пока ее мать говорила, Кловер аккуратно складывала монеты в мешочек, стараясь не выдать изумления смелостью своей матушки. Обычно застенчивая женщина сейчас говорила решительным тоном, спокойно глядя в лицо огромному Моррисею. Она также солгала относительно того, сколько денег собрали горожане. Это была умная ложь, с намерением убедить Моррисея, что он вряд ли получит запрашиваемую цену, а ведь Агнес Шервуд никогда не лгала.

Кловер посмотрела на Моррисея, опустила в мешочек последнюю монету и затянула шнурок. Он действительно очень хотел получить эти деньги. Как она и предполагала, от вида серебряных монет Моррисея обуяла жадность. У нее еще оставалось тринадцать долларов в кармане на тот случай, если придется торговаться, но, похоже, дело шло к тому, что они ей не понадобятся.

— Бери деньги, Джейк, — сказала Бесс и напряглась, когда он зло посмотрел на нее.

— Это мое дело, женщина! — резко произнес он.

Бесс вздрогнула, но продолжала гнуть свое:

— У людей здесь денег не так много. Они никогда не наберут шестьдесят долларов за какого-то мальчишку-полукровку. У этих леди деньги есть лишь потому, что они привезли их в Кентукки. У нас работников много, Джейк, а денег нет.

Моррисей нахмурился, затем протянул руку:

— Ладно. Покупай этого звереныша. Давай деньги — и можешь забирать его.

— Сначала я хочу увидеть мальчика, — сказала Кловер. — Пока он не будет рядом со мной, вы не получите ни цента.

— Приведи звереныша, Бесс.

Увидев, как смутилась и даже испугалась Бесс, Кловер забеспокоилась. Но когда Бесс подняла с пола тонкий коврик и Кловер увидела крошечный люк, она поняла, чем было вызвано смущение Бесс. Кловер с трудом удалось оставаться невозмутимой, когда в проеме показалось чумазое лицо мальчика. Он щурился даже от неяркого света в комнате, и Кловер поняла, что мальчишку заперли в подвале, когда он вернулся домой после того, как спас ей жизнь. Она посмотрела на Моррисея и поняла, что он заметил гнев, полыхнувший в ее глазах.

— Вы уже согласились на цену, — сказал он.

— Иди сюда, Уилли. — Кловер нахмурилась, когда Бесс пришлось помочь мальчику подойти к ней. — Ты поедешь со мной домой. Ты хочешь что-нибудь взять с собой?

— У этого звереныша ничего нет! — рявкнул Моррисей, хотя Уилли и так отрицательно покачал головой.

— Поставьте свою подпись на этом листке бумаги, мистер Моррисей, — сказала Кловер и вытянула из внутреннего кармана плаща небольшой листок с договором купли-продажи, который она составила. — Здесь говорится, что за сумму в размере сорока двух долларов вы отказываетесь от всех притязаний на этого ребенка. — Она указала на место внизу листка: — Я хочу, чтобы вы расписались здесь и рядом поставили отпечаток большого пальца.

Вытаскивая из сумки чернила, перо и бумагу, Кловер спросила Уилли:

— Тебе не очень больно?

— Только несколько синяков. Ничего не сломано. Просто немного все затекло, в этом подвале чертовски тесно. — Он посмотрел на нее с выражением благоговейного трепета. — Так я свободен? — Она кивнула, и на глазах мальчика выступили слезы. — Я бы хотел обнять вас, мэм, но уж больно я грязный.

— Ты сможешь обнять меня, после того как примешь ванну. — Она улыбнулась, когда мальчик поморщился при слове «ванна», и стало понятно, что, несмотря на свое плачевное состояние, он остался крепок духом.

— И куда мне теперь идти?

— Ты можешь жить с нами, но, поскольку ты теперь свободен, это должно быть твое собственное решение.

Когда Кловер увидела, что Моррисей наконец закончил ставить свои каракули на документе, она, выдержав злой взгляд мужчины, спросила Уилли:

— Тебя наказали за то, что ты помогал мне?

Моррисей опустил руку к паху, и Кловер холодно улыбнулась. Он не забыл ее угрозы в тот день в доме Балларда.

— Нет, он забыл про дойку, — пояснил Моррисей.

Кловер подозревала, что мальчишка пропустил дойку из-за нее и именно поэтому его наказали, но у Моррисея хватило мозгов назвать другую причину. Однако оружия у Кловер не было, да и вряд ли хватило бы духу пристрелить человека, поэтому она решила ничего не выяснять. Самое важное — то, что Уилли наконец получил свободу.

Моррисей протянул ей листок. Кловер взяла договор, внимательно изучила подпись и убрала документ в карман. Подав матери знак вести Уилли в фургон, Кловер бросила деньги на стол. Моррисей подхватил кошелек так проворно, что он даже не успел коснуться поверхности стола.

— Я нахожу ваше обращение с мальчиком отвратительным, мистер Моррисей, — заявила Кловер. — Ребенок больше не принадлежит вам. Если вы вновь посмеете к нему прикоснуться, я заставлю вас дорого заплатить за это. — Она кивнула Бесс: — До свидания, миссис Моррисей.