Сандра Браун - В объятиях заката
Росс остановился как вкопанный. Он пытался успокоить дыхание, но оно только учащалось, сердце билось от ее почти что наготы, свежей, покрытой росинками кожи, распущенных волос. Он уронил пистолет на землю и подошел к ней. Опустившись на колени на мягкий, покрытый травой дерн, он провел рукой по ее щеке и снял слезинку большим пальцем.
— Боже мой, Лидия, что ты здесь делаешь? Я до смерти испугался, когда проснулся, а тебя нигде не было.
— Извини, я не думала, что ты проснешься до моего возвращения. — Она не сознавала, что говорит так же быстро, с трудом переводя дыхание, как и он, и что руки ее потянулись к его волосам и трогают темные пряди. — Я не успела вчера искупаться из-за… Я плохо спала ночью…
— Почему ты плакала? — Он кончиками пальцев погладил нежную кожу на ее затылке, откинув тяжелые пряди волос.
Из ее глаз опять брызнули слезы. Она и сама толком не понимала, почему плачет.
— Это, наверное, из-за Люка. Вчера было так ужасно, Росс, пока ты не вернулся. Мне было грустно, а потом еще и страшно, когда они… Мозес… мы с Мозесом так хотели, чтобы ты был здесь, и обрадовались, когда увидели тебя.
— Не плачь. Не плачь, — успокаивал он, наклонив голову и осушая ее слезинки усами, губами, языком. Их губы встретились с отчаянной страстью, которая бурлила внутри обоих. Ее губы раскрылись навстречу ему. Его язык проник в ее рот. В ответ в ее горле возникло нежное мурлыканье.
Он поднял ее за руки. Капли воды с его голой груди вновь намочили ее рубашку. Он прижался грудью к ее соскам, поднявшимся от холодной воды. Она слегка дрожала, и он надеялся, что это дрожь не страха, а такого же безудержного желания, какое охватило его. Лидия запрокинула голову, это придало ему смелости. Он заскользил губами по атласной шее, осыпая ее поцелуями.
Лидия не понимала, что с ней происходит, откуда это чувство невесомости. Ей казалось, что она может взлететь, и в то же время сладостная усталость сковала все ее тело. Она первый раз в жизни переживала подобное состояние и не представляла, как себя вести. Сами собой ее руки обвились вокруг его шеи, и она сильнее прижалась к нему.
— О Лидия, — застонал он, и вновь их губы соединились в долгом поцелуе, который лучше всяких слов выразил его страсть.
У него хватило здравого смысла подумать о том, что кто-нибудь, отправившись поутру за водой, мог увидеть их. Он поднял ее на руки и, пригнувшись и спотыкаясь, понес к кустам жимолости. Дикий виноград обвивал нижнюю ветку старого дуба и свешивался до земли. Когда они очутились за этим естественным благоухающим занавесом, он опустил ее на траву.
Влажная рубашка обрисовывала ее фигуру, облегала округлые холмики груди. Сквозь легкую материю проступали соски и темные ореолы вокруг них. Его взгляд опустился вдоль ряда изящных пуговиц вниз, мимо соблазнительной ямочки пупка до нежного темного треугольника волос. Ее стройные бедра также не избежали его жадного взора.
Большие глаза Лидии еще больше расширились, пока она следила, как он расстегивает брюки. Ее грудь вздымалась и трепетала с каждым ударом сердца, которое билось в унисон с его сердцем.
— Я больше не причиню тебе боль.
— Я знаю.
Он почувствовал необходимость узаконить свои действия, оправдать себя.
— Я женился на тебе. Ты — моя жена.
— Да, да.
Ее волосы разметались по траве. Руки были вытянуты над головой ладонями вверх, пальцы беззащитно согнуты. Росс встал над ней на колени, подался вперед и накрыл ее ладони своими. Ощутив, какие они маленькие, он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.
Медленно и ласково он погладил ее ладошки. Контраст поразил их обоих. Его ладони были грубые и мозолистые, ее — хрупкие и мягкие. Он сравнил длину их пальцев и подвигал ими вверх-вниз, удивляясь, насколько ее ладошки меньше. Его средние пальцы дотронулись до впадинок на ее ладонях и нежно их погладили.
У Лидии перехватило дыхание, веки с фиолетовыми прожилками затрепетали, и губы раскрылись. Ее бедра раздвинулись, образовав уютную колыбель, в которой он устроился. Росс склонил голову ей на плечо. Губы нашли ее ухо.
— Мне так приятно касаться тебя, Лидия. Черт побери, ужасно приятно.
— Ты не хотел, чтоб так было? — спросила она. И было непонятно, отчего волнение в ее голосе — от страха перед тем, что должно случиться, или от страха, что это не случится.
— Нет, — пробормотал он сквозь зубы, — не хотел.
Она собралась спросить почему, но он стал ласкать губами ее ухо, и она обо всем забыла. Он щекотал ее усами. Она ощущала горячее дыхание, влажный и игривый язык слегка касался мочки уха.
— Росс!.. — Она задохнулась, схватив его ладони. Он сжал их в ответ, а затем отпустил. Приподняв ее подбородок, он припал алчущим ртом к ее губам.
— Я не мог забыть, как это было. Бог свидетель, я пытался. Я не мог. — И он поцеловал ее, глубоко и страстно, давая волю своему бесстыдному языку.
— Я тоже не могла забыть, — выдохнула она, когда его губы стали блуждать по ее щекам, а пальцы коснулись шеи.
— Пожалуйста, забудь об этом. Я был пьян и не имел права так жестоко поступить с тобой. Прости меня.
— Простить? — спросила она, не понимая. Он прикоснулся к уголку ее рта языком, затем усами пощекотал это место.
— Я изнасиловал тебя, Лидия.
Она не знала, что означает это слово, и собиралась спросить, но он снова зажал ей рот поцелуями. На этот раз она обняла его, и он застонал, когда почувствовал ее первую робкую ласку — стыдливыми пальцами она гладила его голую спину.
Он привстал на локоть и, склонив голову, стал целовать ее шею. С жадностью он припал к ее рту, будто она могла исчезнуть, не утолив его жажду. Он потрогал кончиками пальцев ее хрупкую ключицу. Его рука скользила по плечу осторожно, словно вспоминая синяки, которые оставила здесь раньше. Он гладил ей плечи, и она трепетала и вздрагивала в ответ. Ободренный, он позволил руке скользнуть вниз к ее груди.
Накрыв большой ладонью ее грудь, он восхитился их соразмерностью. Даже сквозь рубашку чувствовалось тепло ее кожи. Неровное биение ее сердца отдавалось в его ладони. Он опустил руку под рубашку и обнажил ее грудь.
Его губы жаждали прикоснуться к сладкому бугорку. Лидия затрепетала, когда щетина его усов и бороды стала слегка царапать кожу. Ощущение, которое было чуждым и странным несколько недель назад, теперь было желанным, блаженно знакомым, поднимающим жар из глубины тела к груди и к горлу. Ее женственность раскрылась и расцвела, влажная и трепетная. Но она не испытывала стыда.
Лидия прижалась к нему, инстинктивно чувствуя, что именно в его мужской противоположности находится источник ее удовлетворения.
