Джоанна Линдсей - Как подскажет сердце
— Ну и что же, ты так и намерен прятаться за этими стенами?
— Разумеется, нет, — прорычал Лютор. — Он хотел избежать сражения, попросту убив меня, но вместо этого получит войну. Войска встретятся, но только тогда, когда я сам этого захочу.
— А пока ты намерен позволить им разорить всю округу? — спросил Роланд, указав на то, как армия Терстона разделилась, и часть воинов с зажженными факелами направилась к деревне.
Когда Лютор проследил за жестом сына, глаза его недобро сверкнули.
— Выродок, говоришь?! Пусть так, лишь бы не законный зятек! — прогремел он. — Поехали! Мы быстро закончим это дело.
Роланд попытался удержать Лютора от порывистого шага, но было слишком поздно — он уже ничего не стал бы слушать. Гнев, коварный недруг любого полководца, уже ослепил его. И Роланду не оставалось ничего иного, как следовать за ним. Сорок лучших скакунов были мгновенно оседланы, и Лютор отдал приказ выезжать. Рыцари и воины Монтвилля помчались в ворота, чтобы встретить хозяина Мезидона и его армию.
Половину этого отряда Роланд повел за собой — догонять факелоносцев. Поздно. Деревня уже пылала. Дома и сараи падали один за другим в черный дым и оранжевое пламя. Люди Терстона успели поджечь все жилье вокруг замка и присоединиться к своим. Монтвилльские воины, пришпорив лошадей, направили коней за ними, туда, где отряд Лютора уже столкнулся с основными силами противника.
Когда Роланд выехал на поле боя, кровь застыла в его жилах. Здесь царило даже не сражение, а настоящая резня. Еще по дороге к месту главной битвы он понял, что их обвели вокруг пальца: из-за южного холма, чтобы атаковать отряд Лютора, выехали еще три десятка конных. Избитый трюк, однако он сработал. Среди сражающихся всадников Роланд не смог разглядеть отца, и его захлестнул страх за жизнь старика. Лютор и половина его воинов были спешены.
Роланд больше не мог рассуждать здраво. Как перед этим поддался эмоциям его приемный отец, так теперь случилось и с ним самим. Словно умалишенный, рыцарь рванулся в самую сечу, увлекая за собой двадцать своих воинов. Им удалось разбить фланг противника. Меч Роланда свистел направо и налево, пока он не добрался до центра неприятельских войск. Тут на земле лежал Лютор, из тела которого торчал клинок Терстона.
Сам же де Мезидон увидел глаза Роланда, прочел в них свой смертный приговор и застыл от ужаса. Хан рванулся вперед; поднялся окровавленный меч, и Терстон понял, что попался. Бежать было некуда, да он и не смог бы, прикованный к месту леденящим кровь яростным криком Роланда.
Он отчаянно, неуклюже защищался, и вскоре был убит. Но когда Роланд вытаскивал свой меч из тела врага, чужой клинок врезался ему в спину. Глаза рыцаря от удивления расширились, он резко взмахнул мечом назад и попал во что-то, хотя и не увидел, во что, — слишком больно было оборачиваться. Жажда крови еще не покинула Роланда, шум битвы все гремел в его ушах, но в глазах у него помутилось. Ему вдруг почудилось, что он видит перед собой Лютора, сильного, непобедимого Лютора, падающего на чужой меч.
Какая-то лошадь столкнулась с Ханом, и Роланд рухнул, ударился о землю и от боли потерял сознание. Больше он не видел и не слышал ничего.
— Он мертв! — воскликнула Гедда, когда двое рыцарей внесли ее пасынка в зал. — О! Наконец-то!
Отдав распоряжения, как лучше устроить друга, и отпустив рыцарей, Ги бросил на нее злобный взгляд, а потом холодно промолвил:
— Он не умер, мадам, еще не умер.
В карих глазах Гедды мелькнуло разочарование.
— Но он же умрет?
Услышав в ее голосе нескрываемую надежду, Ги почувствовал такое глубокое омерзение, что позволил себе забыть о ее положении в Монтвилле:
— Убирайтесь отсюда! Вы только что потеряли мужа. Неужели у вас нет слез? Глаза Гедды сверкнули.
— Я успею пролить слезы о моем господине, когда подохнет этот ублюдок! — прошипела она. — Это должно было случиться уже давно. Его собственная лошадь могла убить его. Я была так уверена! Тогда бы все и закончилось!
— Что?.. — начал свой вопрос Ги, но так и не успел задать его: замотав головой, Гедда отступила назад.
— Я ничего не говорила! Это не я! Это была не я! Она вдруг подбежала к телу Лютора, наспех уложенному неподалеку, бросилась на него, и ее скорбные причитания зазвучали под сводами обеденного зала. Но Ги знал, насколько фальшивыми они были.
— Да, я, видно, ошибался насчет Роджера, — внезапно раздался знакомый голос.
Ги взглянул вниз и увидел, что его друг открыл глаза.
— Ты слышал, что она сказала? — спросил он Роланда.
— Да, слышал.
Ги опустился на колени. Когда он заговорил, в его голосе звучала горечь:
— Ты ошибался только насчет этого происшествия, а в остальном был прав.
Роланд попытался подняться, но упал обратно с гримасой боли:
— Насколько я тяжел?
— Довольно плох, — признал Ги. — Но ты сильный.
— Лютор тоже не был слабаком, — сказал Роланд, и в его мозгу вновь пронеслась кровавая сцена. — Что Лютор?
— Мне очень жаль, Роланд. Он умер. Рыцарь закрыл глаза. Конечно. Он еще тогда понял это, увидев старика на земле с мечом в груди. Лютор.
Чужой человек, ставший ему отцом. Так сделали годы. Точно так, как сказала Брижит. Эти узы оказались крепче, чем думал Роланд. Где-то в глубине души он почувствовал боль, которая едва ли не превзошла его физические страдания.
— Пусть земля будет ему пухом, — наконец произнес рыцарь. — Он отомщен.
— Я видел, — тихо ответил Ги. — Я видел также, что ты отомстил и за себя. Роланд нахмурился:
— Ты о чем?
— А ты не знаешь, кто ударил тебя сзади? — спросил Ги. — Роджер. Лезвие твоего меча глубоко рассекло его, и он упал еще раньше, чем ты. Так что оба брата из Мезндона мертвы.
— Ты уверен?
— Да. Все войско Терстона разбито. Но предательство Роджера бесспорно. Прости, что я разуверял тебя насчет него. Я просто не думал, что он способен напасть сзади. Но ты, оказывается, знал его лучше, чем я.
Роланд не слышал последних слов Ги, потому что снова провалился в спасительное забытье. Он больше не мог терпеть боль потери, как и боль от раны.
Пока он сражался со смертью и недугом, Брижит с щемящим сердцем встречала цветение весны. Она больше не могла хранить свою тайну. Квентин побагровел от злости, когда сестра перестала скрывать увеличившуюся талию и признала правду.
— Ребенок? — воскликнул брат. — Ты ждешь ребенка от этого нормандца!
— Моего ребенка.
— Ты солгала мне, Брижит! — не унимался Квентин.
Вот в чем была истинная причина его злости: впервые в жизни сестра сказала ему не правду. Она скрывала от него свое положение с того самого момента, как они вернулись в Луру, хотя и знала об этом. Несомненно знала, поскольку шел уже четвертый месяц.
