Змеиный король - Элизабет Хойт
— Люси, — прохрипел Саймон поверх нее. Он медленно выдвинулся, пока внутри не осталась только крупная головка, и снова с силой вошел. — Моя милая Люси. — Тяжело задышал у ее уха и прикусил мочку. — Я люблю тебя, — прошептал он. — Никогда не покидай меня.
Сердце Люси затрепетало. Он окружал ее со всех сторон. Она спиной чувствовала его вес, запах Саймона вторгся ее ощущения так же, как его плоть вторгалась в ее тело. Он владел ею, полностью и безоговорочно, и Люси находила это невыносимо эротичным. Внутри снова поднялась волна наслаждения. «О, пускай это мгновение не кончается. Пусть мы будем вместе навсегда». Она всхлипнула. Физический экстаз смешивался с ужасающим чувством неминуемой потери, с которым она была не в силах совладать.
— Люси, я… — Муж задвигался резче. Быстрее. Приподнялся и последним толчком вошел в ее беззащитное тело, и она почувствовала, как спину обдал его пот. — Люси!
Саймон содрогнулся, и Люси ощутила, как внутри разливается теплая волна, но так и не смогла различить: дело ли в ее собственном оргазме или то его семя укоренялось внутри нее.
* * *
Первым, что заметил Саймон в кабинете сэра Руперта, были гравюры на стенах. Ботанические гравюры.
За его спиной дворецкий Флетчера сообщил:
— Сэр Руперт сейчас подойдет, милорд.
Саймон кивнул, уже приблизившись к изображению сучковатой ветки с нежными цветками и неуместным свисающим плодом. Внизу вязью была начертана надпись: “Prunus cerasus”. Вишня обыкновенная. Виконт перевел взгляд на соседнюю гравюру в позолоченной раме: “Brassica oleracea”. Дикая капуста. Листья так затейливо изгибались, что их можно было принять за оперение экзотической птицы.
— Я слышал, вы интересуетесь садоводством, — послышался от двери голос сэра Руперта.
Саймон не шелохнулся.
— Я не знал, что вы тоже им интересуетесь. — И повернулся лицом к врагу.
Сэр Руперт опирался на трость.
Саймон не ожидал подобного. Прошло всего пять минут, а он уже дважды оказался захвачен врасплох. Все шло не по плану. Но опять-таки, виконт на самом деле не знал, как спланировать эту последнюю стычку. Он думал, что все закончится на Уокере, и даже не догадывался о существовании пятого заговорщика, пока не услышал признание умирающего. Виконт не осмелился обсуждать это с Люси. После утренних любовных утех ему не хотелось нарушать их хрупкое перемирие. И все же он по-прежнему тревожился за безопасность жены — а значит, от последнего убийцы также нужно избавиться. И Боже, пожалуйста, поскорее. Если удастся провернуть все без ведома Люси, возможно, у них еще будет шанс.
— Желаете посмотреть мою оранжерею? — Сэр Руперт вскинул голову, наблюдая за гостем словно забавляющийся попугай.
Он был старше прочих заговорщиков, да и неудивительно, ведь успел вырастить Кристиана. Тем не менее, Саймон оказался не готов увидеть морщины на лице противника, легкую сутулость плеч, складку кожи, дрожавшую под подбородком. Было очевидно, что мужчине уже за пятьдесят. Иначе он стал бы грозным противником. Пусть руки сэра Руперта были и короче его собственных, зато их отягощали внушительные мускулы. Если бы не возраст и не увечье…
Саймон поразмыслил над предложением.
— Почему бы нет?
Пожилой мужчина повел его прочь из комнаты. Саймон наблюдал, с каким трудом передвигается сэр Руперт; стук трости эхом отдавался по мраморному коридору. Увы, хромота была неподдельной. Они свернули в коридор поменьше, который заканчивался самой обычной дубовой дверью.
— Думаю, вам понравится, — сказал сэр Руперт, потом вытащил ключ и вставил в замок. — Прошу. — Он махнул рукой, приглашая Саймона войти первым.
Виконт приподнял брови, но переступил через порог. Его окутал влажный воздух, насыщенный знакомыми запахами глины и перегноя. Поверх этих ароматов витал еще один, более легкий. Комната была восьмиугольной, с полностью стеклянными стенами. По углам, а также по центру стояли все виды цитрусовых деревьев, каждое в отдельном огромном горшке.
— Апельсины, разумеется, — проговорил сэр Руперт, хромая в сторону гостя. — Но также лаймы, лимоны и прочие цитрусовые. У каждого свой особенный вкус и аромат. Знаете ли вы, что если завязать мне глаза и дать в руки фрукт, я смогу сказать, что это, просто проведя пальцем по кожуре?
— Впечатляюще. — Саймон дотронулся до блестящего листа.
— Боюсь, я трачу слишком много времени и денег на свое маленькое увлечение. — Пожилой мужчина погладил еще зеленый фрукт. — Оно затягивает… Но, если уж на то пошло, месть тоже, — улыбнулся сэр Руперт, само воплощение доброго отца в окружении своего искусственного сада.
Саймон ощутил, как подкатывает ненависть, но старательно подавил чувство.
— Сразу берете быка за рога, сэр.
Сэр Руперт вздохнул.
— Какой смысл притворяться, будто я не знаю, почему вы здесь. Мы оба слишком умны для этого.
— Тогда вы признаете, что участвовали в заговоре, который погубил моего брата. — Саймон намеренно оторвал лист, который как раз гладил.
— Н-да, — раздраженно бросил пожилой мужчина. — Вы делаете вид, будто дело было не серьезнее детского спора из-за кубиков, в то время как все обстояло куда сложнее.
— Разве?
— Разумеется. На кону было целое состояние — у всех инвесторов, не только у меня.
— Деньги. — Саймон скривился.
— Да, деньги! — стукнул тростью об пол Флетчер. — Вы совсем как мой сын, презираете золото, будто оно пачкает вам руки. Почему, думаете, все мы, включая вашего брата, изначально ввязались в это предприятие? Нам нужны были деньги.
— Вы убили моего брата из-за собственной алчности, — прошипел Саймон, не в силах сдержать ярость.
— Мы убили вашего брата ради наших семей. — Сэр Руперт моргнул, тяжело дыша, вероятно сам удивившись своей откровенности. — Ради моей семьи. Я не чудовище, лорд Иддесли. Не заблуждайтесь. Мне дорога моя семья. Для нее я сделаю все, что угодно — в том числе, да, избавлюсь от аристократа, который, во имя соблюдения своих благородных принципов, позволил бы моим родным попасть в работный дом.
— Вы так все поворачиваете, будто предприятие было верным делом, в то время как с самого начала затеяли авантюру. Едва ли Итан виноват в том, что цены на чай упали.
— Нет, — согласился сэр Руперт. — Не виноват. Но именно он не позволял нам получить деньги по страховке.
— Вы убили его, чтобы совершить мошенничество.
— Я убил его, чтобы сохранить семью.
— Меня это не волнует. — Саймон презрительно скривил губы. — Меня не волнуют ваши оправдания, не волнуют причины, которыми вы утешаете свою совесть, не волнуют горести, которыми вы пытаетесь пробудить во мне жалость. Вы убили Итана. И сами в том признались.
— Вас не волнует? — мягко произнес Флетчер в недвижном, душном воздухе. — Вас, потратившего год на месть
