Кэндис Герн - Восторг ночи
Адам пребывал в растерянности, однако не собирался сдаваться. На следующий день он нашел цветочника с туберозами и послал Марианне небольшой букет с запиской: «Это действительно я был в Оссинге. И это была восхитительная ночь. Ты пахла так же приятно, как эти цветы. Я люблю тебя».
Позже в тот же день он снова пришел к ней. Казалось, Файфф готов был закатить глаза к небу при виде Адама на пороге, однако сохранил свою сдержанность. Он опять заставил Адама ждать у двери, вместо того чтобы сразу пригласить войти. Это был нехороший признак.
– Сожалею, сэр, – сказал он, вернувшись, – но миссис Несбитт нет дома.
Сердце Адама упало. Ее нет дома для него.
– Вы можете оставить визитку, если хотите.
Черта с два он оставит визитку! Адам уже послал ей записку, в которой сообщил все, что ей необходимо знать. Какого отказа еще дожидаться? Он в гневе выбежал из дома и услышал, как Файфф захлопнул за ним дверь.
Итак, все кончено. Он сделал все возможное. Больше не о чем говорить. Его откровенность положила конец их дружбе. Марианна смущена его пылким признанием и больше не желает видеть его. Адам сам разрушил все. Надо было держать рот на замке и не выдавать своих чувств.
Он действительно считал, что не сможет жить без нее, однако придется научиться делать это. Проклятое поместье в Дорсете снова замаячило перед ним. Наверное, лучше укрыться там, чем с болью наблюдать, как их теплая дружба перерастает в вежливое знакомство.
Черт бы ее побрал за то, что она заставила его чувствовать себя таким дураком, и за то, что не захотела принять его!
Глава 18
Адам, видимо, уже протер в ковре дыру, шагая туда и сюда по своей гостиной. Он пытался решить, что делать дальше со своей несчастной жизнью, как вдруг его внимание привлек дробный стук в стекло балконной двери. Похоже на град, хотя небо было чистым. Странно! Он подошел к двери, открыл ее и вышел на балкон.
– Давно пора бы выйти. – Марианна стояла на своем балконе, подбоченившись, и, слава Богу, улыбалась. – Я вот уже четверть часа бросаю камешки в твое стекло. Наверное, насыпала целую гору в надежде привлечь твое внимание.
Адам широко улыбнулся. Значит, она все-таки хочет видеть его? Хвала небесам!
– Привет, дорогая. Не стоило так утруждать себя.
– Нам надо поговорить, мистер Кэйзенов. Если тебе будет удобно, то перелезай через эти чертовы перила и иди сюда.
– Ноя не вижу орхидеи на твоем балконе, – насмешливо сказал он. – Ты уверена, что хочешь меня видеть?
Марианна исчезла и через мгновение появилась снова с цветочным горшком в руках.
– Вот эта проклятая орхидея. Теперь лезь сюда, пока я не подняла юбки и не перелезла к тебе сама.
Адам усмехнулся:
– Хорошо. Отойди в сторону.
Он перемахнул через перила и последовал за ней в гостиную. Марианна остановилась около камина, скрестив руки на груди.
Адам двинулся, чтобы прикоснуться к ней, но она увернулась.
– Сначала объяснись, – сказала она глухим голосом. – Хочу знать, что подвигло тебя на такой возмутительный поступок. Я потом догадалась, что это был ты.
– Но я не раз признавался в этом. И на словах, и письменно.
– Я уже знала. Я поняла это на следующий же день. Глаза его расширились.
– Ты знала? А я думал, ты считаешь, что это был Кеньон.
Марианна робко улыбнулась:
– Это было наказание.
– Наказание?
– Да. Моя месть за то, что ты сделал. Но сейчас я решила, что ты уже достаточно наказан.
Адам облегченно вздохнул.
– Слава Богу! Стало быть, ты не оставила без внимания мои признания.
Марианна улыбнулась:
– Конечно, нет.
– Любовь мая! – Адам протянул к ней руки, но она отвела их в сторону.
– Прежде всего я жду объяснений, – сказала она. – Почему ты пришел ко мне в ту ночь? Ведь ты был связан обязательствами с Клариссой. Ты знал, что поступаешь нехорошо.
– Да, но у меня не было намерения заняться с тобой любовью, когда я пришел в твою спальню.
– Что же ты собирался делать тогда? Поболтать в уютной обстановке?
Адам усмехнулся:
– Что-то вроде этого. Я пришел сообщить тебе о Шервуде. Я знал, ты ждешь его, и подумал, что ты должна узнать о случившемся. Но ты спала и выглядела такой соблазнительной…
– Лжец. Ты не мог видеть, как я выгляжу. Там была кромешная тьма.
– У меня была свеча, но ее случайно задуло, когда я раздевался. Я не предвидел, что будет так темно, и думал, ты узнала меня, пока в конце ты не ошарашила меня, сказав: «Спасибо тебе, Джулиан».
Марианна засмеялась.
– Я действительно так сказала?
– Да, и снова крепко уснула. Я не знал, что делать, и, в конце концов, решил скрыться и никогда не рассказывать тебе о случившемся. Я боялся, что ты возненавидишь меня.
– Я была близка к этому. Я ужасно разозлилась на тебя, но ненависти к тебе не испытывала, Адам.
– Любовь моя. – На этот раз Адам не остановился. Он подошел к ней и обнял ее, а она обвила руками его шею. – Любовь моя. – Он склонил голову и поцеловал ее.
Меж ними мгновенно вспыхнула страсть. Адам впился в ее губы жгучим поцелуем. Это был самый знаменательный поцелуй в его жизни, означавший окончание одного периода и начало другого. Это был поцелуй, наполненный истинной страстью и любовью, вселяющий радость единственно правильного выбора. Язык Адама неистово сплетался с ее языком в то время, как его руки, обхватив округлые женские ягодицы, крепко прижимали живот Марианны к его возбужденной плоти, чтобы она знала, как сильно он ее хочет. У нее вырвался легкий стон, и он отстранился.
– Адам, я… о!
Он подхватил ее на руки и понес в спальню.
– Ты хотела в этом сезоне найти себе любовника, дорогая. Я уверен, ты обретешь его прямо сейчас.
– О да, Адам. Да!
Адам вошел в спальню, целуя Марианну в шею. Он уже собирался положить ее на кровать, но потом решил сначала раздеть. Он поставил ее на пол, снова обнял и крепко поцеловал.
– Замечательно, что здесь горят свечи, – пробормотал он, уткнувшись в ее шею. – Я хочу все время видеть тебя.
Адам развернул Марианну и начал развязывать тесемки платья. И вдруг остановился. Они оба замерли одновременно. На них с огромного портрета, написанного изысканной кистью Томаса Лоренса, смотрел доброжелательно улыбающийся Дэвид.
– Я не могу продолжать, когда он смотрит на нас.
– Я тоже, – сказала она. – Хотя не думаю, что он должен возражать. Ведь он любил нас обоих.
– Возможно, но пусть лучше не смотрит на нас. – Адам подвинул стул и встал на него. Портрет был огромным и в тяжелой раме, но Адам каким-то образом ухитрился снять его со стены. Он сошел со стула, поднял картину и понес в гостиную, где приставил ее к панели лицом к стене. – Прости, старина. Я не хочу, чтобы ты присутствовал при этом.
