Кэтрин Сатклифф - Единственная моя

И вот теперь это несчастье.

В комнату вошел Арман.

– Сэр, вас ждет экипаж. – И нахмурившись добавил:

–Может, вы хотите переодеться перед отъездом?

– Нет времени.

Когда Майлз направился к двери, Оливия подняла глаза.

– Куда ты едешь?

– К твоему отцу. Она побежала за ним.

– Я с тобой.

– Об этом не может быть и речи.

Оливия, белая как мел, с полными непролитых слез глазами, покачала головой.

– Неужели ты думаешь, я могу оставаться здесь, не зная, что с Брайаном? Если отец как-то замешан в этом, я должна знать. Если мы найдем Эмили, я должна сама разобраться с ней. Она не станет тебя слушать.

Взяв ее лицо в руки, Майлз спросил:

– Черт возьми, почему она сделала это? Раньше ей было наплевать на Брайана.

– Она... расстроена и запуталась. – Оливия изо всех сил старалась успокоить дыхание. – Эмили потеряла ребенка, и де Клари намерен развестись с ней. Он отправил ее домой в Девонсуик.

– Но при чем тут Брайан?

Оливия отвела глаза. Прошло несколько мгновений, прежде чем она смогла заговорить.

– Боюсь, она... в отчаянии. Без сомнения, она пережила сильнейшее потрясение и разочарование от потери ребенка и неудачного брака. Женщина в таком отчаянном положении может испытывать очень сильные эмоции...

– Она способна обидеть его? – спросил Майлз. Когда лицо ее стало еще белее, он встряхнул ее и потребовал.

– Ответь мне, Оливия! Эмили может причинить какой-то вред Брайану?

– Нет, – сказала она. – Думаю, она хочет забрать его.

После получасового ожидания в фойе Девонсуика, лорд Девоншир принял Оливию и Майлза в официальной гостиной, предназначенной для приема гостей. Майлз был вне себя от ярости, и Оливии с трудом удалось удержать мужа от того, чтобы он не набросился на ее обезумевшего от горя отца.

Подойдя вплотную к отцу, Оливия произнесла как можно спокойнее:

– Скажи, куда Эмили увезла Брайана?

– Откуда, черт побери, мне знать? – огрызнулся он, покрываясь потом. Глаза его запали и то и дело метали нервные, яростные взгляды на Майлза.

– Ты лжешь.

– С какой стати мне лгать, скажи на милость? Девчонка совсем свихнулась после того, как де Клари выгнал ее. Все время бормочет что-то о мужьях и детях даже во сне. Силы небесные, я больше не узнаю свою дочь. – Опустив глаза, он устало добавил:

– Подозреваю, что никогда не знал. Эмили превратилась в...

– В кого, отец?

– В незнакомку. В... чудовище. Обвиняет меня в том, что я хотел от нее слишком многого. Кричит, что я любил ее только потому, что она напоминает мне мать. Она имела наглость сказать мне, что я «задушил» ее своим вниманием, требуя, чтобы она была достойна репутации матери.

Девоншир опустился на диван. Оливия села рядом и взяла его за руку.

– Пожалуйста, папа. Если ты имеешь хоть малейшее представление, куда она могла поехать, скажи мне.

Он встретился с ней взглядом. Лоб его собрался морщинами, в глазах отражался сумбур вопросов и сожаления.

– То, что она говорила мне о себе... – сказал он тихо.

– Отец, – прошептала Оливия, сжимая его руку. -Пожалуйста.

– Это правда? Черт побери, скажи мне правду, Оливия. Неужели Эмили способна на такие вещи? Ложь? Обман? Сколько раз ты прикрывала ее? Защищала? – Он закрыл посеревшее лицо руками и заплакал. – Как я, должно быть, обижал тебя, какую боль тебе причинял, когда обвинял тебя, насмехался над тобой, стыдил тебя. А ты все это время только и делала что защищала свою сестру и меня, зная, какие страдания причинит мне правда о ней и как она погубит ее.

Оливия мягко отняла отцовские руки от лица и попыталась улыбнуться.

– Мы забудем обо всем и не будем это вспоминать, папа, если ты только поможешь мне найти Брайана.

Его глаза вернулись к ней.

– Если бы я был хотя бы наполовину таким родителем тебе и Эмили, как ты Брайану, все могло бы быть по-другому, скольких страданий можно было бы избежать. -Он заморгал, и слезы вновь потекли по лицу.

– Ладно, – сказал он хрипло. – Она что-то говорила о пикнике на утесе... а потом собиралась вернуть мальчика его законному отцу...

Майлз смотрел в окно кареты на проплывающий мимо пейзаж и изо всех сил старался сосредоточить мысли на бесконечных взгорьях и долинах, а не на событиях, разворачивающихся вокруг него. Вот уже час Оливия, холодная и отчужденная, сидела на сиденье напротив и немигающим, застывшим взглядом смотрела прямо перед собой, отказываясь признавать его существование. Оливия словно погрузилась в оцепенение в тот момент, когда ее отец признался, что Эмили собирается отыскать отца Брайана.

Прикрыв глаза, откинувшись головой на спинку сиденья, Майлз старался дышать ровно и спокойно, между тем как забинтованные руки непроизвольно сжимались в кулаки, заставляя его морщиться от боли. Почему Оливия не приказала кучеру ехать на Маргрейв, куда Эмили, предположительно, повезла Брайана на пикник? Однако не этот вопрос жег его мозг?

Уорвик посмотрел на жену. Все кости и мышцы ныли от усталости после вчерашних спасательных работ в шахте, не говоря о бессонной ночи. Он чувствовал себя разбитым и смертельно уставшим.

– Я хочу знать правду, – произнес он мягко.

Тень улыбки промелькнула на лице Оливии. Она слегка коснулась его щеки кончиками пальцев.

– Прости меня. Но мой разум и сердце в смятении. Я не знаю как и с чего начать. Не перестаю думать, как счастливы мы были последнее время, как искренне ты полюбил Брайана, не говоря уже о твоем успехе с рудниками... Это все из-за моей глупости. Мне следовало знать, что это случится. Это было неизбежно. Я знала, но все равно молилась, чтобы как-нибудь оттянуть это на целую жизнь или до тех пор пока наша любовь не окрепнет настолько, чтобы быть в состоянии выслушать правду.

Майлз снова откинулся на сиденье.

– Оливия, ты знаешь, куда поехала Эмили? Если да, скажи мне пожалуйста.

– Как сказал папа, к отцу Брайана, – ответила она, спокойно глядя на него.

– Значит, я наконец узнаю, кто он.

– Боюсь, мне едва ли удастся и дальше скрывать это от тебя. Я лишь надеюсь, что ты не возненавидишь меня слишком сильно. После того, как мы найдем Брайана, все прояснится.

Дальше они ехали в молчании. Оливия глядела в окно, наблюдая, как солнце садится за горизонт, а Майлз не отрывал взгляда от профиля жены до тех пор, пока сгущающиеся сумерки едва не сомкнули отяжелевшие веки. Они становились все тяжелее и тяжелее и наконец закрылись.

Ему снилось, что Оливия, считая, что он крепко спит, открыто расплакалась, тихо всхлипывая в ладони и то и дело шепча.

– Я не хочу потерять никого из вас. Я просто не вынесу этого. Вы двое, все что у меня есть в этой жизни.