Виктория Холт - Шелковая вендетта
– Для меня это огромное удовольствие.
– Прошу вас, даже не думайте об этом.
Он с грустью смотрел на меня.
– Вероятно, вы не хотите признать меня своим отцом.
Путаясь в словах, я заговорила:
– Я вижу вас первый раз в жизни. Те встречи в парке не в счет. И вы сразу же предлагаете мне такое! Вы представляете, сколько это может стоить?
– У меня сложилось мнение, что эта сумма не выходит за пределы моих возможностей.
– Нет, нет, об этом не может быть и речи. У нас здесь очень доходный бизнес. Меня это вполне устраивает. Это очень хорошее вложение капитала, который оставил мне муж. Я смогу вырастить свою дочь если не в роскоши, которую считаю в любом случае излишней, то, по крайней мере, в комфорте.
– Подумайте об этом.
– Нет, пожалуйста, забудьте. Это очень щедрое предложение, и я искренне благодарна вам за него. Но принять его я не могу.
Он покачал головой.
Желая переменить тему разговора, я стала расспрашивать его о виноградниках. Он с увлечением начал рассказывать о своем любимом деле. Я узнала, какое губительное влияние на виноград оказывают капризы погоды. Погода могла быть очень серьезным врагом, но, как и большинство врагов, она могла быть и другом. Люди приходили в отчаяние, когда выдавалось сырое лето, и каждый день молились в церкви о солнечной и теплой осени, которая могла бы спасти урожай. Он сумел заразить меня своим энтузиазмом, когда стал рассказывать о ven-dange[19].
– Вы сами увидите на это, когда приедете ко мне в гости – вы и ваша малышка. Теперь, когда мы нашли друг друга, мы не должны потеряться в этом мире. Малышке понравятся виноградники.
– О, не сомневаюсь.
– Каким это будет счастьем для нас.
– А как же ваша жена, семья?
– Моя жена умерла два года назад. Она была старше меня. Наш брак продлился достаточно долго. Дети – Жорж и Бриджит – уже имеют свои семьи. Думаю, они будут счастливы узнать, что у них есть сестра.
– Тогда мы должны поехать. – Я повернулась к бабушке: – Как ты думаешь?
Она энергично закивала.
Было уже поздно, когда он собрался уходить.
– Завтра я снова приду к вам, – сказал он. – Вы ведь не станете возражать, правда?
– Вы можете заходить к нам в любое время, – решительно заявила бабушка.
Бабушка пришла ко мне в комнату, когда я была уже в постели. Я знала, что она придет, и ждала ее. Она выглядела моложе своих лет в простом элегантном пеньюаре, с заплетенными по-школьному косичками.
– Какая ночь! – сказала она. – Из тех, что запоминаются на всю жизнь.
– Конечно, не каждый день женщине приходится знакомиться с отцом, о котором она никогда не слыхала. Ведь это ты все подстроила, да, бабушка?
– Ну... – начала она.
– Я слишком хорошо тебя знаю. К тому же тебя всегда выдает твое лицо. У тебя самое выразительное лицо на свете. Ты поехала во Францию специально затем, чтобы найти его. И сказала ему, что он должен познакомиться со мной, так?
– Его не пришлось уговаривать.
– Да? А что же он столько лет...
– Откуда ему было знать, где ты?
– Так, значит, ты сказала ему, где я нахожусь, и попросила приехать и повидаться со мной.
– Как только он узнал, где ты, то сразу же захотел познакомиться с тобой.
– А не упоминала ли ты ему каким-нибудь образом про наш салон... и те трудности, которые связаны с открытием филиала в Париже?
– Так ведь графиня сказала об этом за ужином.
– Да, но мне показалось, что он слышит об этом не впервые.
– Ну, может, я и обронила как-нибудь фразу...
– И поэтому он сделал мне это предложение. По-моему, он принял решение гораздо раньше.
– Ну к чему этот допрос? Что плохого в его предложении?
– Значит, все-таки ты посоветовала ему это сделать?
Она пожала плечами.
– Он хотел знать, как твои дела... какие у тебя трудности... вполне понятное желание отца. Ну ладно, хватит об этом. Ты должна взять эти деньги.
– Я не могу этого сделать, бабушка! Это стыдно. Это все равно что попрошайничать. Как будто я прошу его заплатить мне за то, что он бросил мою мать.
– Ты думаешь только о себе, ma cherie. Ты должна подумать и о других. Это доставит ему громадное удовольствие. Почему он должен страдать из-за твоей гордыни?
– Бабушка, я не верю, что ты и вправду хочешь, чтобы я взяла эти деньги!
– Ты не представляешь себе, как я была бы этому рада. Это даст нам все, о чем мы мечтали... у нас будет салон в Париже. Я всегда знала, что это необходимо, и все говорила себе: «Когда-нибудь... « – и вот теперь у нас появилась такая возможность, а ты ее отвергаешь. – Я не могу этого сделать.
– Значит, мы все будем страдать из-за твоего каприза. Ты, я, графиня, Касси... и твой отец.
– Но зато...
Она покачала головой.
– Подумай о нем. Он раскаивается в своем поступке. Он так обрадовался возможности хоть как-то исправить то зло, которое причинил твоей матери. Воспоминание об этом столько лет камнем лежало у него на совести. Он был бы счастлив сделать это для тебя. Он бы чувствовал, что сумел хоть как-то компенсировать свое отсутствие все эти годы. Но мадам Ленор... она говорит: «НЕТ». Ее гордость, ее драгоценная гордость... должна быть на первом месте.
– Бабушка, зачем ты представляешь все в таком свете?
– Я представляю это в том свете, в каком оно есть. Хорошо, я ухожу, мой маленький упрямый мул. Спокойной ночи. Приятных сновидений. И пусть тебе приснится, сколько всего хорошего можно сделать на те деньги, от которых ты отказываешься из-за своей дурацкой гордости, от которой не станет лучше ни Богу, ни женщине.
– Спокойной ночи, бабушка.
Она пошла к двери, послав мне на прощание воздушный поцелуй.
– Да хранит тебя Господь, сокровище мое.
Когда графиня узнала о предложении, которое сделал мне отец, она в восторге захлопала в ладоши и сжала бабушку в объятиях.
– Не очень-то радуйся, – сказала ей бабушка. – Ленор решила не брать эти деньги.
– Что? – закричала графиня.
– Кажется, это называется гордостью.
– О, нет! Нет!
– Да... увы. – Бабушка опустилась на стул и принялась раскачиваться из стороны в сторону; в уголках ее губ притаилась улыбка.
– Несчастный человек, этот любящий отец, – снова заговорила она. – Много лет назад он совершил поступок, который покрыл его имя позором. Теперь он нашел дочь и хочет показать ей, как он счастлив. И в знак своей радости делает этот зримый дар... а его дочь говорит: «НЕТ. Ты по-прежнему должен корить себя за содеянное. Я ни в коей мере не собираюсь облегчить твою совесть». Несчастный. Гордость – жестокая вещь. Между прочим, это один из семи смертных грехов.
– Все совсем не так, как ты говоришь, бабушка. Я знаю, что ты только за этим его разыскала. Ты решила найти его, потому что нам были нужны эти деньги для открытия парижского магазина. Признайся, наконец, что это так.
