Кэндис Кэмп - Свет и тень

Скорее всего это было обыкновенное влечение, которого она раньше не знала и поэтому не могла отличить. Потом она вспомнила, как он склонялся над ней, когда она больная лежала в постели. Его лицо было взволнованным, глаза темными и обеспокоенными. Она вспомнила, как стоял он на пороге детской и наблюдал за ней и Лорел, сидящими в кресле-качалке. Она представила себе его смех, его теплую улыбку, огоньки радости в его серо-зеленых глазах. Она представляла, как он, распластавшись на полу, строил с Лорел крепость из кубиков, как светилось его лицо тихой любовью. Она вспомнила сдержанную силу его тела, его рациональный ум, скрытую от глаз доброту, с которой он относился ко всем окружающим его людям, но которая не предназначалась ей. Да, несомненно, она могла полюбить его, и она любила.

После вчерашней ночи она не могла жить как раньше.

Она не хотела подвергать себя такому истязанию, быть рядом с ним, любить его, но не быть любимой. Каким бы болезненным ни было расставание, как бы она потом ни скучала по Лорел, ей нужно уехать. Нужно немедленно одеться и пойти к Джейсону, пока решимость ее не пропала. Она признается ему во всем и уедет.

Каролин отбросила в сторону одеяло и, сдерживая подступающие слезы, выбралась из постели. Позже, думала она, когда от ее решимости не останется и следа, когда ее здесь не будет, она даст волю слезам.

К тому времени, когда Присцилла принесла ей утренний чай с поджаренным хлебом, Каролин уже была одета, волосы были причесаны и собраны в тугой пучок на затылке.

— Что это вы так рано встали, миледи?

Она подошла поближе и поставила поднос. Встревоженная, она склонилась над ней и спросила:

— Вы хорошо себя чувствуете? У вас больной вид.

— Ужасно, — коротко бросила Каролин, — но не беспокойся, скоро все пройдет.

— Если я вам буду нужна… — нерешительно предложила Присцилла.

— Хорошо, я позову тебя. Спасибо, Присцилла, — поблагодарила Каролин.

Каролин намеренно выбрала платье из темно-розового бархата с манжетами кремового цвета и стоячим воротником, которое никак не соответствовало вкусам Синтии. Довольно простое, оно все же добавляло свежести ее лицу, которое этим утром было слишком бледным. Каролин бросила взгляд на свое отражение в зеркале и вздохнула. От слез глаза опухли, кожа стала вялой и нездоровой. Ей придется пойти к Джейсону сейчас, когда она выглядит не лучшим образом, но ничего не поделаешь, да и это не имело большого значения.

Чувствуя себя как заключенный, приговоренный к смертной казни, она спустилась по ступенькам вниз и вошла в столовую. Джейсон сидел за столом и безучастно смотрел в окно. Перед ним стояла пустая тарелка и чашка чая. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Потом Джейсон встал и подвинул ей стул.

Если бы Каролин не была так взволнована, то при виде этих условностей, учитывая то, что произошло между ними ночью, непременно расхохоталась бы. Как всегда вежливо, Джейсон сказал:

— Доброе утро, Синтия.

— Доброе утро. — Ее голос дрожал.

Он занял прежнее место и, отхлебнув глоток, поморщился. Чай уже остыл. Он налил себе еще чаю из серебряного чайника, стоящего в середине стола. Пока Джейсон добавлял сахар и сливки, она тоже наполнила свою чашку. Чувствуя себя крайне неудобно, она не знала, как ей перейти к теме своей мистификации. Она украдкой взглянула на Джейсона. Глаза его не были опухшими и красными, но выглядел он не намного лучше ее. Каролин вспомнила, какая мука отразилась на его лице, когда прошлой ночью он спросил ее, кто научил ее тонкостям любви, и сердце ее дрогнуло. Как сильно он, должно быть, любил Синтию! А она так жестоко ранила его. Внезапно Каролин охватил всепоглощающий гнев на сестру.

Синтия отвергла его любовь, отдавая себя другим ничтожным мужчинам. Без любви вышла за него замуж, на протяжении стольких лет растаптывала его чувства к ней и в конце концов бросила и его, и ребенка. Этому не могло быть оправдания даже со стороны лояльной сестры. Его любовь была восхитительной и щедрой. Он отдавал своей возлюбленной не меньше, чем получал сам. Синтия была не права, она ошибочно приняла его смелые, горячие ласки за извращенность. Из того, что Джейсон сказал ей прошлой ночью, она поняла, что Синтия никогда не прикасалась к нему, никогда не целовала, не ласкала его тело, как это сделала Каролин. Синтия никогда ничего не давала Джейсону, только брала. Неудивительно, что всеми силами Джейсон старался избегать ее, он боялся снова быть пойманным в сети своей любви к ней. Мысль, что его сердце снова будет разбито, ужасала его.

Его боль и страх были понятны Каролин. Она слишком хорошо знала, что значит отступиться, чтобы избежать новой муки. Она и сама так поступила, когда умер Кит, бросила всех и все. Ей была знакома боль разбитого сердца, ведь ее собственное разрывалось на части. Она любила Джейсона. А он? Какие бы эмоции он ни испытывал, они все предназначены Синтии, а не ей.

Джейсон поднялся, пересек комнату и остановился у окна. Каролин смахнула с ресниц предательские слезы и подошла к буфету, чтобы наполнить тарелку. Действуя как автомат, она отделила для себя тонкий ломтик ветчины и доложила яичницу. Джейсон, покачиваясь на каблуках, продолжал смотреть в окно. Он повернулся и прочистил горло.

— Я много думал над тем, что произошло ночью, — сказал он, не глядя ей в глаза. — Черт, я просто был не в состоянии думать о чем-нибудь еще. Я хочу верить тебе.

Внезапно он шагнул к ней и склонился над столом, опершись на него руками.

— Я хочу этого так, как никогда ничего не желал. Ты знаешь, как давно я мучился и ждал, что ты наконец откликнешься. Но после всего, что случилось… — Он хлопнул ладонью по столу. — Черт возьми! Я не могу! Я дал себе зарок, что никогда больше не попаду в расставленный тобой капкан. Я давал себе такую клятву каждый раз, когда ты снова предавала меня. Я ненавидел тебя, не верил, что ты сумеешь во мне зажечь хоть искру интереса к себе. А теперь я вижу, что хотел бы забыть все — свои клятвы, свою ненависть, твои измены.

Он замолчал, брови его сурово нахмурились. Сердце Каролин разрывалось. Она хотела крикнуть Джейсону, что ей он может верить, что может любить ее. Она положила руки на колени, пальцы дрожали. Но что он подумает, когда она скажет ему правду? Станет ли он еще больше ее ненавидеть за то, что вывернул перед ней душу?

— Джейсон, поверь мне. Я не хочу причинять тебе боль. Я никогда этого не хотела, — с жаром проговорила она.

Он отшатнулся назад.

— Это уже похоже на речь, которая обжигает больнее огня.

Каролин судорожно сглотнула. Ей нужно сказать ему. Нужно.

— Милорд. — В двери появился Барлоу, и Каролин, получив временную передышку, вздохнула с облегчением.