Сара Брофи - Жена в награду
– Имоджин, пожалуйста, – хрипло прошептал он. – Пожалуйста, останься со мной.
Молчание отозвалось в сердце похоронным звоном.
– Ради Бога, парень, сядь, у меня голова болит от твоей ходьбы, – угрюмо сказал Мэтью. Роберт, будто не слыша, продолжал яростно ходить от стены к стене.
– Два дня! – взорвался Роберт. – Два дня она лежит как мертвая, а все, что может сказать эта твоя дура знахарка, так это то, что нужно дать ей время.
– И она права, – рассудительно сказал Гарет и с грустной, понимающей улыбкой посмотрел на Роберта.
Роберт злобно выругался и снова стал расхаживать. Яростные мысли кружили голову. Казалось, прошла вечность с тех пор, как Роберт среди ночи приехал домой с разбитой Имоджин на руках, не беспокоясь о том, что все видят, как он горюет.
Он был похож на сумасшедшего – ходил по комнате и рычал на каждого, кто осмеливался предложить ему оставить в покое местную знахарку и дать ей делать свое дело. После того как он пригрозил женщине, что убьет ее, если с Имоджин что-то случится, его силком удалили из комнаты. Понадобились три человека, чтобы оттащить его от Имоджин, после этого знахарка заперла дверь на засов, и только Мэри позволялось входить в комнату больной.
Мужчинам удалось дотащить Роберта до конца коридора, потом он вырвался и заревел, чтобы его оставили одного.
Там он и оставался, никуда не отлучаясь и отказываясь от еды и сна. Он или расхаживал, или сидел, обхватив голову руками, погруженный в отчаяние. Мэтью и Гарет дежурили вместе с ним, но ничем не могли утешить друга. Никто не говорил, что все будет хорошо, лжи они предпочитали молчание.
Два дня весь дом ждал затаив дыхание; Роберт расхаживал, Мэтью чистил оружие, Гарет бросал кости.
Это были самые длинные дни в их жизни, но Роберт на мгновение пожелал их вернуть, когда на исходе второго дня в дверях комнаты Имоджин показалась знахарка. Он невидящими глазами посмотрел на нее, потом через силу подошел. Сердце подступило к самому горлу.
Знахарка едва успела сказать, что леди Имоджин очнулась, как он оттолкнул ее и вошел в комнату.
Он остановился на пороге; Имоджин лежала, завернутая в меха, маленькая и тихая. Он проглотил ком в горле и дал взгляду насладиться картиной. Она медленно открыла глаза и устремила их точно туда, где он стоял. Она улыбнулась – прекрасная улыбка казалась неуместной на бледном, в синяках лице.
– Знахарка сказала, что ты очнулась, – неловко выговорил Роберт и покраснел, поняв, что сказал глупость.
– Да, я бодра, как никогда в жизни. – Она улыбнулась еще шире.
Роберт нахмурился.
– Так у тебя все хорошо?
– Лучше, чем хорошо. – Она подняла руку и положила ее на живот. – Это изумительно, но наше маленькое сердечко по-прежнему бьется.
Не сознавая, что делает, Роберт подошел к кровати и упал на колени. Дрожащей ладонью он накрыл ее руку и в первый раз потрогал твердый, круглый холм.
– Когда Гарет мне сказал, я подумал, что это ложь. – Он нежно гладил ее живот, и удивление не сходило с лица. – У нас будет ребенок, – благоговейно пробормотал он. Мгновение назад он боялся, что потерял ее, а сейчас держит руку на новом живом существе, которое они вместе создали. Невероятно!
Она надулась.
– Надо будет отлупить Гарета. Я хотела первой сказать тебе. – Лицо быстро прояснилось, оно опять сияло. – Но у меня есть один секрет, который Гарет не сможет испортить. Я даже знахарке не сказала.
Роберт отвел глаза от своей большой ладони, накрывающей ее маленькую ручку, и вопросительно посмотрел на нее.
Она прикусила губу, подбирая слова, и погладила его по волосам.
– После того как ты уехал, я все гадала, какого цвета у тебя волосы, но я никогда не спрашивала, а потому не могла вообразить. Но я знала, что твое красивое, породистое лицо должно быть окружено черными волосами. – Она повернула голову набок и внимательно изучила лицо, которое увидела в первый раз, хотя в глубине души знала его, как свое собственное. Проведя пальцем по его щеке, она добавила: – У тебя полуночные глаза.
Секунду он не понимал. Потом ошеломленно накрыл ее глаза рукой, чувствуя, как ресницы щекочут ладонь, когда она моргает.
– Ты видишь? – Он сам не узнал свой голос; убрал руку с ее лица и в глубине сияющих карих глаз увидел ответ.
– Да. – Она прижалась губами к его ладони. – В той башне я действительно нашла справедливый суд, как ты и сказал. Роджер вернул мне то, что отнял много лет назад. Теперь я сама смогу увидеть, какие глаза у нашего малыша, твои или мои.
Роберт почувствовал, что ему на руку упала слеза, он не знал, его или ее. Они с удивлением смотрели друг на друга, потом медленно обнялись. Роберт уткнулся головой ей в грудь, Имоджин крепко прижала его к себе, заливаясь слезами. Ни один из них не пытался остановить слезы счастья и печали. Слезы их исцелили.
Сделали единым целым.
Эпилог
Роберт легко соскочил со спины Даггера и бросил уздечку конюху. Потом оглядел шумный двор и гордо улыбнулся. Пока Роберт был в отъезде, его усовершенствования были успешно завершены. Да и как могло быть иначе!
Скорость строительства отчасти объяснялась тем, что не надо было возить камень издалека, Роберт с огромным удовольствием разобрал башню и получил хороший камень, благодаря которому его дом будет не хуже королевского замка.
Известие о смерти короля распространилось с невероятной быстротой. Роберт услышал много версий. Одни говорили, что Уолтер Тирел стрелял в оленя, но промахнулся и попал в Вильгельма. Другие говорили, что Генрих, младший брат короля, нарочно подкупил Тирела, чтобы тот застрелил Вильгельма. Церковь вещала, что Бог своей рукой изменил полет стрелы и она попала в черное сердце короля.
Был ли это несчастный случай на охоте, или убийство, или Божий суд? Публика охотно приняла официальную версию, что это несчастный случай с роковым исходом. Роберт был в этом не так уверен.
Генрих – темная лошадка, и Роберт поколебался, но все-таки на недавней коронации примкнул к многочисленным сторонникам нового короля.
Вообще-то коронация была единственным, что он имел против этого человека. Из-за нее пришлось ехать в Вестминстер, дабы изъявить свою преданность новому повелителю. Роберт охотнее остался бы дома с Имоджин и их маленькой дочкой Кэтрин, чем месяц толкаться в мрачных пределах королевского замка.
Роберт глубоко вдохнул сладкий воздух родного дома, который успокоил его усталую душу. Теперь остается только прижать к груди жену, и он снова почувствует себя человеком. Но сколько бы он ни оглядывал двор, Имоджин, бегущую ему навстречу, увидеть не смог.
Конюх усмехнулся:
