Эми Фетцер - Мятежное сердце
Микаэла перевернулась, чтобы видеть мужа. Он спал на животе, положив руку ей на талию и подтянув одну ногу, больше похожий на Раджин, чем на человека. Сильное мускулистое тело с бронзовой кожей было совершенно гладким, на крепких ягодицах обозначились небольшие ямочки. Ей очень захотелось прикоснуться к нему, ощутить под пальцами теплую кожу. У него стоял комок в горле, слезы затуманили взор.
«Я люблю его», — подумала она.
— Невежливо так разглядывать человека.
— Ой, ты проснулся, — растерянно произнесла Микаэла. Его губы дрогнули в улыбке, но глаза оставались закрытыми.
— Трудно спать, когда ты рядом.
— Они сильно обгорели, — сказала она, убирая волосы с его щеки.
— Моя жена их подровняет.
Странный разговор для двух лежащих в постели людей, один из которых совершенно голый.
— Ты всегда спишь в чем мать родила?
— Да. Что еще ты желаешь знать о моих привычках? — Его рука медленно поглаживала ее. — Я бреюсь в чем мать родила, я плаваю в чем мать родила и… — Рейн приоткрыл один глаз, — занимаюсь любовью в чем мать родила.
— Правда?
Она скользнула взглядом по его телу, и ее переполнило желание, требующее немедленного удовлетворения. Микаэла жаждала большего, чем было в ту ночь на кухне, большего, чем поцелуи, и Рейн, похоже, чувствовал это.
— Правда.
Ему хотелось тут же доказать это, но ее невинный взгляд напомнил, что мужчина грубо обошелся с ней, унизил настолько, что ей приходилось бороться с собственными желаниями, считать их низкими, вульгарными, превращающими ее из леди в шлюху. Он без сожаления убил бы мерзавцев, так глубоко загнавших внутрь ее эмоции, чувственность и свободу, к которой она только прикоснулась минувшей ночью.
Ее рука легла на его обнаженное плечо, а Рейн не отрывал глаз от губ жены.
— У тебя такой взгляд.
— Какой?
— «Сейчас я проглочу ее всю без остатка».
— Нет, — прошептал он. — Ты огонь, который пожирает меня.
Он распахнул полы ее халата и коснулся теплой после сна кожи. Микаэла прильнула к нему, переполненная нетерпением и страстью. Прикосновение твердых ладоней вызвало у нее приятное ощущение, ее поцелуи стали более страстными, язык проник ему в рот, и Рейн перевернулся на спину, увлекая жену за собой. Она уперлась руками в его грудь и приподнялась, чтобы посмотреть ему в глаза. Он сел, немного раздвинул ее колени, заставил обхватить ногами его бедра, потом спустил с плеч халат, провел рукой по соскам, легко, дразняще, скользнул вниз к запястью и поцеловал ее нежные пальцы.
Микаэла завороженно смотрела на губы мужа. Никогда в жизни она не испытывала такого волнения, как сейчас, когда к ней прикоснулись его губы.
— Почувствуй меня, — прошептал он. — Пойми, что никакая часть моего тела не причинит тебе вреда.
Она нахмурилась, а он, слегка отстранившись, улыбнулся, смотрел на нее и ждал. Наконец ее рука медленно погладила его плоский сосок и безволосую грудь, замерла на талии.
Рейн подумал, что может потерять контроль от одного лишь ее прикосновения.
— Взгляни на меня. Посмотри, к чему ты прикасаешься, Микаэла.
Она послушно опустила взгляд на его плоский живот, густые черные волосы между сильных бедер. Он был возбужден, и его плоть становилась все больше, все длиннее.
— Это часть меня, как рука или нога. Это не оружие. — Рейн передвинул ее руки.
— Знаю. — Пальцы сомкнулись на его плоти. «Бархатная сталь», — подумала она.
— Это я хочу тебя. Именно я. Это часть меня, как твоя грудь — часть тебя.
Микаэла погладила его.
— Мокрый.
Его рука мгновенно оказалась у нее между ног, и она вздрогнула.
— Ты тоже, — прошептал Рейн, целуя ее, гладя плечи, грудь, бедра, ягодицы, потом осторожно положил ее на спину, легонько куснул живот, провел губами по бедру и раздвинул ей ноги.
Когда язык коснулся ее лона, самообладание покинуло Микаэлу.
«О Боже!» — Она выгнулась, приподняла бедра, упираясь пятками в кровать. Она хотела повернуться, но Рейн не прервал ласк и продолжал ее мучить, чувствуя приближение разрядки.
Микаэла смотрела на темноволосую голову у нее между ног, на бронзовые ладони, скользящие по ее коже, и ей казалось, что каждая его ласка проникает до самых костей, еще сильнее закручивая туго сжатую пружину. Она подалась навстречу, у Рейна вырвался тот странный низкий звук… и струна оборвалась. Но его движения ускорились, заставив Микаэлу раствориться в восхитительном океане муки и наслаждения.
Рейн поднял голову.
— Микаэла, посмотри на меня.
— Зачем?
Она медленно открыла глаза и, увидев, что он улыбается, покраснела.
— Я могу целую вечность смотреть на то, как ты получаешь удовольствие.
— Разве я могу сопротивляться тебе?
— В том-то все и дело, — улыбнулся он.
— А когда я смогу доставить удовольствие тебе?
Она сжала твердую плоть, и Рейн со стоном упал на нее. Ей нравилось ласкать мужа, но особенно Микаэлу возбуждала его реакция, он стал таким беззащитным в ее руках.
— О как же ты меня мучаешь! — Его ладони жадно скользили по телу Микаэлы.
— Не больше, чем ты меня. — Она провела ладонью по крепким мускулам ягодиц. — Мне хотелось это сделать с тех пор, как я проснулась.
— А что еще тебе хотелось сделать?
— Изучить тебя.
Раздался стук в дверь, и Рейн, выругавшись, сел.
— В чем дело? — крикнул он.
— Бриг, сэр. По правому борту.
— Подождите минуту.
Он разочарованно посмотрел на жену и встал с кровати. Микаэла, завернувшись в простыню, наблюдала, как он плещет холодной водой на возбужденную плоть.
— Ему больно?
— Он жаждет доставить тебе удовольствие, — ответил Рейн, пытаясь втиснуться в штаны.
— О! — Ее улыбка мгновенно стала дразнящей. — А ты уверен, что я получу удовольствие?
Он натянул рубашку и направился к ней.
— Ищи его, получи его, кричи от него, — говорил он при каждом шаге, а затем опустился на колени и обнял ее. — Ты слышала о «Камасутре»?
— Да, — смутилась Микаэла.
Это была откровенная книга о плотских наслаждениях. Чувственная. Запретная.
— Я внимательно ее изучил.
— На практике?
— Практика начнется сегодня ночью. — Рейну нравилось, что она ревнует.
Микаэла фыркнула, хотя каждой клеточкой жаждала, чтобы он начал прямо сейчас.
— Твоя уверенность раздражает. — Она погладила его по животу в опасной близости от чресл. Глаза у Рейна предостерегающе сверкнули, но она только усмехнулась, осознавая силу женских чар.
— Я разбудил в тебе искусительницу, — проворчал он, сожалея, что вынужден оставить эту сирену, взъерошенную, готовую к любви. Господи, он пропал. Совсем пропал.
