Кэтлин Уинзор - Навеки твоя Эмбер. Том 1
Прищурившись, она глядела на актрис, убеждаясь, что красивее любой из них. Хороший голос, правильное лондонское произношение, отличная фигура — и все соглашались с этим — какие же еще качества требуются для актрисы? Даже такие данные имели далеко не все.
Возможность проявить себя представилась через несколько дней.
С Майклом и еще четырьмя парами Эмбер ужинала в отдельном кабинете плавучей таверны «Фолли» неподалеку от старого разрушенного дворца Савой. Они лакомились творожным пудингом и вином, глотали сырых устриц и наблюдали за обнаженной женщиной на сцене. Эмбер, обидевшись на это, встала и перешла на другое место рядом с мужчиной, не обращавшим внимания на сцену. Он ел со всей серьезностью. Это был Эдвард Кинастон, поразительно красивый молодой актер Королевского театра. До того, как женщин стали допускать на сцену, он играл в спектаклях все женские роли.
Девятнадцати лет, с нежной, как у девушки, кожей, светлыми волнистыми волосами, стройный и голубоглазый, Эдвард выглядел безупречно. Прекрасно сложенный, он имел лишь один недостаток — голос. От длительных тренировок в подражании высокому женскому голосу, его собственный голос приобрел неприятный завывающий тон. Эдвард улыбнулся ей, и она села рядом.
— Эдвард, как вы попали на театральную сцену?
— Что? Решили попробовать себя на этом поприще?
— Думаете не получится? Полагаю, я достаточно привлекательна для этого, — она улыбнулась, кокетливо скосив глаза.
Он задумчиво посмотрел на нее:
— Вполне. Пожалуй, симпатичнее любой из тех, что есть у нас или у Дэйвенанта. — Дэйвенант служил управляющим в театре герцога Йоркского. Всего две театральные труппы имели официальную лицензию, хотя другие тоже выступали, но главная конкуренция была между актерами его величества и его светлости. — Я полагаю, вы хотели бы показаться на сцене и найти себе какого-нибудь туза в качестве покровителя.
— Может быть, — призналась Эмбер. — Говорят, таким образом можно неплохо заработать.
Эмбер произнесла эти слова с нарочитой издевкой — все знали, что у Кинастона множество поклонников —мужчин и что он получает от них ценные подарки, большинство из которых превращает в деньги и откладывает их в банк. Еще ходили слухи, что среди его любовников числился сам Букингем, который уже начал проматывать свое огромное состояние, самое большое в королевстве. Однако Кинастон не обиделся: обладая чем-то вроде девичьей скромности, он хоть и торговал собой открыто, держался скромно и с достоинством.
— Возможно, мадам. Итак, мне представить вас Тому Киллигру? — Том Киллигру, управляющий Королевским театром, считался фаворитом его величества и часто бывал при дворе.
— О, будьте так любезны! Когда? — его слова взбудоражили Эмбер.
— Репетиция завтра в одиннадцать. Приходите, если желаете.
Эмбер оделась для этой встречи с особой тщательностью. Стояло холодное темное ноябрьское утро. Солнце не могло пробиться сквозь туман. Но она надела самое красивое, тонкое платье и плащ. Все утро она испытывала болезненные спазмы в животе, а ладони были холодными и влажными. Несмотря на сильное желание попасть на сцену, она очень нервничала, и в последний момент панические сомнения охватили ее. Она еле заставила себя выйти из дома.
Но когда она пришла в театр и сняла маску, служитель даже присвистнул. Эмбер рассмеялась, состроила глазки и ощутила облегчение.
— Я пришла по приглашению Эдварда Кинастона. Он ожидает меня. Могу я войти?
— Только зря время теряете, милочка. Кинастону безразлична любая красавица, хоть самая прекрасная. Что ж, проходите, если желаете.
На сцене уже никого не было, а Кинастон, Киллигру и Чарльз Харт разговаривали внизу в партере с одной из актрис. В темном зале только авансцена освещалась канделябром, установленным наверху. Эмбер стало холодно, она ощущала сильный кислый запах. Проходы между креслами и скамьями, обитыми зеленой тканью, были усыпаны мусором и кожурой от апельсинов.
Зрительный зал без публики производил тяжелое, гнетущее впечатление. Но Эмбер не обращала на это внимания.
Секунду она колебалась, потом решительно направилась к группе людей в партере. На стук ее каблуков мужчины обернулись, Кинастон поднял руку и приветственно помахал ей. Все ожидали, когда она подойдет, — Кинастон, Чарльз Харт, Киллигру и актриса Бэк Маршалл. Эмбер раньше уже видела Чарльза Харта, красивого мужчину, игравшего на сцене много лет. Он не раз рисковал свободой, продолжая играть на сцене в мрачные годы кромвелевской республики. Когда-то Эмбер познакомили и с Бэк Маршалл. Сейчас Бэк стояла подбоченясь и внимательно рассматривала Эмбер, не упуская ничего: платье, лицо, прическу; потом, взмахнув юбками, отошла в сторону. Мужчины остались.
Кинастон представил Эмбер Киллигру: то был аристократ среднего возраста, с голубыми глазами, седыми волосами и со старомодной заостренной бородкой. Он отнюдь не походил на своего отца Гарри Киллигру, пользовавшегося дурной репутацией бесшабашного пьяницы, чьи эскапады вызывали удивление даже при дворе. Эмбер встречалась с Гарри только раз в Сент-Джеймс Парке, во время своих воровских операций, но тогда она была в маске и в накинутом капюшоне, так что тот едва ли видел ее лицо.
Эмбер сделала реверанс Киллигру.
— Кинастон говорит, вы хотите выступать на сцене? — спросил он.
Эмбер улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой, которую долго отрабатывала перед зеркалом. Она чуть кокетливо приподняла уголки губ и набрала воздуха, чтобы увеличить грудь.
— Да, — тихо ответила она. — Хотела бы. Вы дадите мне роль?
— Снимите плащ и поднимитесь на сцену, чтобы я мог поглядеть на вас.
Эмбер потянула за тесьму, завязанную под подбородком, скинула плащ. Чарльз Харт подал ей руку и помог подняться на подмостки. Она прошлась по сцене, ощущая косточки корсажа, высоко поддерживавшего ее грудь и сужавшего талию, повернулась, приподняв юбки, чтобы продемонстрировать колени и стройные ноги. Харт и Киллигру обменялись многозначительными взглядами.
Наконец, закончив внимательный осмотр, как если бы они покупали лошадь, Киллигру спросил:
— А что вы еще можете, кроме как хорошо выглядеть, миссис Сент-Клер?
Чарльз Харт, набив трубку табаком, цинично фыркнул:
— А что еще от нее требуется? Что любая из них может?
— Черт подери, Харт! Вы что, хотите убедить ее, что не надо даже попытаться играть? Ну-ка, дорогая моя, скажите, что еще вы умеете?
— Умею петь и танцевать.
— Прекрасно! Вы владеете уже половиной того, что необходимо актрисе.
— Кто знает, — пробормотал Чарльз Харт. Он сам великолепно умел играть и считал, что нынче театр сходит с ума, ибо зрителям не нужно ничего, кроме показа женских ножек и груди. — Не сомневаюсь, что когда-нибудь на постановке «Гамлета» увижу танец могильщиков.
