Сари Робинс - Скандальные намерения
– Отныне и всегда будет только удовольствие, Шарлотта.
Его язык расчетливо погрузился в ее рот, его руки плотно и крепко обвили ее стан, жесткое тело прижалось к ее податливому телу, рождая волнующие воспоминания о прошлой ночи.
Она переплела свой язык с его языком и застонала от удовольствия. По ее венам, казалось, пульсировал огонь, а не кровь. Джеймс осторожно уложил ее на диван, но она запротестовала и снова прижалась к его мускулистому торсу.
– В чем дело, Шарлотта? – спросил он, слегка отстраняясь и заглядывая в ее глаза.
– Ложись вниз, – приказала она, шокированная собственной дерзостью, интуитивно зная, чего хочет. Она спешила взять наслаждение, а не получить его в качестве подарка. Она поступит с ним так, как хочет она; у нее есть своя гордость, если уж отсутствует целомудрие.
Легкая улыбка заиграла на его губах, он повиновался и стал наблюдать за ней сквозь полуопущенные веки.
– Сними жилет.
Джеймс медленно снял его, оставшись в белой рубашке с галстуком.
Шарлотта облизнула губы. Боже, им можно было любоваться даже тогда, когда на нем еще оставалась одежда.
– А теперь сними рубашку и галстук.
Нарочито не спеша, он снял с себя одежду, обнажив золотистого оттенка торс. Кровь закипела в венах Шарлотты. Боже, как она хотела потрогать его!
Она стянула с себя перчатки и швырнула их на пол. Наклонившись, она провела кончиками пальцев по выпуклостям и впадинам его грудной клетки, уделив особое внимание твердым мускулам. Приоткрыв рот, Джеймс тихонько постанывал, когда она стала исследовать его соски, которые твердели от ее прикосновений. Он с шумом втянул в себя воздух, когда ее ладони стали гладить его плоский живот и играть черными волосами, спускающимися к выпирающему мужскому органу.
Шарлотта улыбнулась, поражаясь собственному бесстыдству, которое подогревалось все возрастающей страстью.
– Я хочу попробовать тебя на вкус, – пробормотала она, опускаясь над ним и прижимаясь ртом к его груди. Она даст ему представление о том, что он делал с ней предыдущей ночью. Она лизала и покусывала его соски, чувствуя, как он извивается под ней. Влажность у нее во рту не шла ни в какое сравнение с тем возбуждением, которое она ощущала между ног. Пока она ласкала его тело языком, он поместил колено между ее бедер и стал тереть то место, которое было центром возбуждения. Шарлотта покачивалась и прижималась к его колену, стимулируя сладострастные ощущения, которые с каждым мгновением нарастали.
Она стонала, дыхание вырывалось из ее груди прерывистыми толчками. Опустившись чуть ниже, она дерзнула обхватить рукой твердую плоть, которая стала еще больше твердеть и возрастать под ее тонкими пальцами.
– Эта штука вовсе не из глины, – прерывистым шепотом пробормотала она.
– Надеюсь, что не из глины, – выдохнул Джеймс. Она стала сжимать его и водить рукой вверх-вниз. Издав даже не стон, а рычание, Джеймс положил свою ладонь на ладонь Шарлотты и показал, каким образом она может доставить ему наибольшее удовольствие. Откинув голову назад, Джеймс облизнул губы.
– О Господи, Шарлотта, позволь теперь доставить тебе такое же удовольствие!
– Позволяю, – горячечно проговорила она. Его губы расплылись в озорной улыбке.
– С вашего разрешения, миледи.
И он доставил ей величайшее удовольствие.
Глава 26
Прощание с Планкертонами было быстрым, но сердечным и сопровождалось обещаниями повторить визит, хотя Шарлотта не могла себе представить, как это может осуществиться. Эйвери и Джорджина обращались с ней с подчеркнутым уважением, и Шарлотта поняла, что, когда сезон закончится, а вместе с ним и ее приключение, она потеряет не одного лишь Джеймса.
Когда карета двигалась в сторону Лондона, она удивлялась, как это никто не обратил внимания на произошедшие в ней перемены – после того как она стала женщиной. Слуги, хозяин, хозяйка и Джеймс – все обращались с ней так, словно она оставалась благородной мисс Хейстингс, хотя на самом деле она была новоявленной необузданно-страстной дочерью Евы. Она улыбнулась и закрыла глаза, пользуясь моментом для того, чтобы расслабиться под мерное покачивание кареты.
Усталость взяла верх, и Шарлотта, к своему удивлению, проспала большую часть пути.
Мисс Элизабет Морган набросилась на брата, едва Джеймс переступил порог Пеннингтон-Хауса.
– Как ты мог! – воскликнула она, стуча кулачком по широкой груди брата. – Я уехала в город всего лишь на какую-нибудь неделю, а ты в это время удрал и обручился! Как ты мог, Джеймс?
Мэнтон пытался принять от Джеймса плащ, а слуги суетились, стараясь увести Элизабет.
– Джеймс! – По лестнице спускалась вдовствующая герцогиня, размахивая смятым письмом в руке – Я не потерплю, чтобы эта персона диктовала мне, каким образом мой сын должен отметить помолвку. Какое нахальство! – Она хлопнула в ладоши. – Джеймс, ты должен немедленно зайти ко мне!
– Мать сказала, что это вынужденная помолвка и что дело чревато скандалом. Ты в самом деле собираешься жениться на ней?
Шарлотта шла позади Джеймса и позволила ему принять на себя атаки женщин. После тишины и покоя в карете она была оглушена подобным шумом. Она будет рада отдать Джеймса его родственникам.
– Это она? – Элизабет увидела пытавшуюся остаться незамеченной Шарлотту и прошмыгнула мимо Джеймса. – Выходите немедленно, мисс Хейстингс!
– Довольно! – взревел Джеймс. – Ни я, ни моя невеста не намерены продолжать разговор в подобном тоне! Обе приходите в мой кабинет!
Элизабет выпрямилась и надула губы, что лишний раз подчеркнуло ее юный возраст. Хотя кожа у нее была оливкового цвета и волосы такие же черные, как и у брата, на этом их сходство заканчивалось. Она была гибкой, с длинной шеей, словно лебедь, и тонкими, изящными руками. Продолжая дуться, она повернулась и покорно направилась в сторону кабинета. Взяв себя в руки, вдовствующая герцогиня последовала за ней. Воспользовавшись моментом, Шарлотта попыталась подняться по лестнице.
– Ты тоже, Шарлотта, – мягко сказал Джеймс. – Я хочу поговорить также и с тобой.
Вздохнув, Шарлотта повернулась и присоединилась к тем, кто направлялся в кабинет.
Джеймс закрыл дверь за Шарлоттой и прошел к массивному письменному столу из орехового дерева. Уперевшись кулаками в стол, он сурово посмотрел па мать и сестру. Шарлотта была рада, что этот гнев адресовался не ей.
– Я не позволю никому – подчеркиваю, никому, – он выразительно посмотрел на мать, – говорить, что помолвка была вынужденной. Я все ясно сказал?
