Жорж Оне - Серж Панин
Мало-помалу стал долетать с улицы шум экипажей. Город начал пробуждаться. Госпожа Деварен позвонила и велела позвать Марешаля. Секретарь тотчас пришел. Он разделял с хозяйкой все ее тревоги и волнения и встал тоже очень рано. Госпожа Деварен встретила его с признательной улыбкой. Она чувствовала, что этот честный человек, который так хорошо понимал все ее мысли, действительно ей предан. Она попросила его сходить к Кейролю и узнать новости. После его ухода она начала ходить по комнате, чтобы хотя отчасти успокоить свое волнение.
Выйдя из дому на улице Тэбу, Серж, чувствуя, что мысли кружатся в его голове, был неспособен составить какой-нибудь план действий, а между тем он хорошо понимал, что нужно скорее что-нибудь предпринять. Не смея вернуться домой, он отправился пешком в клуб. Ходьба принесла ему пользу, несколько успокоив его. Он чувствовал себя счастливым, что остался в живых после такой страшной встречи. Серж почти весело поднялся по лестнице и, бросив верхнее пальто сонному лакею, вставшему при его появлении, вошел в игорную комнату. Баккара уже кончалась: было три часа утра. Понтеры сильно утомились. Напрасно банкомет предлагал держать все, что угодно. Появление Сержа придало некоторое одушевление игравшим. Серж приступил к игре, как к сражению. Удача была на его стороне: в несколько ударов он сорвал банк в тысячу луидоров. Один за другим все игроки удалились. Оставшись один, Панин лег на диван и, несмотря на стеснявшее его платье и ботинки, спал несколько часов тяжелым сном, который скорее утомил его, чем ободрил.
Лакеи, пришедшие убирать комнаты и осветить их, разбудили его. Он отправился в уборную, где освежил водой свое лицо с особенным наслаждением. Кончив умывание, он написал Жанне письмо, сообщая ей, что его отъезд с ней невозможен, и что он умоляет ее все сделать, чтобы забыть его. Отдавая это письмо лакею, Серж приказал ему передать его горничной госпожи Кейроль и никак никому другому.
Хлопоты, которые пришлось бы ему перенести при дальнем путешествии с молодой женщиной, и затем предстоявшее сожительство казались теперь ему невыносимыми. К тому же, что бы он сделал с Жанной? Совместная жизнь с любовницей сделала бы невозможным его возврат к Мишелине. Теперь же он хорошо сознавал, что единственная надежда на спасение, оставшаяся ему, заключалась в неизменной любви его жены.
Но прежде всего ему нужно было идти к Герцогу, и если финансист возвратился, то получить от него объяснения насчет действительного положения дел «Всемирного Кредита». Герцог жил на бульваре Гаусман в небольшом доме, который он снимал совсем меблированным, по-американски. Вульгарный, но блестящий вид золоченой мебели с ее вишневой обивкой в зале, зеленого атласа в кабинете и потолка, разрисованного красной и голубой краской в столовой, прельстил финансиста. Сюзанна выбрала себе маленький уголок, скромно отделанный ситцем и кисеей, простая и светлая меблировка которого спорила с тяжелым и кричащим блеском всей остальной обстановки дома.
Войдя во двор, Серж увидел там одетого в клетчатый костюм конюха, который мыл карету.
Герцог вернулся домой. Тогда князь проворно вбежал на крыльцо и велел доложить о себе.
Финансист, сидя спокойно у окна кабинета, пробегал газеты. Увидев вошедшего Сержа, он встал. Несколько минут оба они стояли молча друг против друга. Князь первый заговорил:
— Что такое случилось, — сказал он резко, — что вы с самого вашего отъезда оставили меня без вестей?
— Это потому, — отвечал совершенно спокойный Герцог, — что известия, какие я мог дать вам, были совсем нехороши.
— По крайней мере, я знал бы их.
— Но ведь результат операций разве мог бы от этого измениться?
— Вы поступили со мной в этом деле, как с ребенком, — сказал, горячась, Серж, — Я не знал, куда шел. Вы надавали мне обещаний, а как исполнили их?
— Как мог, — ответил спокойно Герцог, — Всякая игра имеет свои случайности. Ждут Аустерлица, а встречают Ватерлоо.
— Но ведь акции, которые вы продали, не должны были бы, так сказать, выходить из ваших рук… — воскликнул с гневом князь.
— Вы так думаете? — спросил иронически финансист. — Если не следовало их отпускать, так не стоило бы их и брать.
— Наконец, — сказал Панин, довольный, что нашел на кого вылить всю горечь неудачи, — вы меня недостойно обманули.
— Очень хорошо! Я так и ожидал, — сказал, улыбаясь, Герцог. — Если бы предприятие удалось, вы взяли бы без всякого беспокойства свою долю барыша и покрыли бы меня цветами, как девицу, удостоенную розового венка, Она не удалась, и вы отталкиваете свою долю ответственности, а меня почти называете мошенником! Между тем афера эта не была бы честнее в первом случае, чем во втором, и только успех скрашивает все!
Серж пристально посмотрел на Герцога.
— Кто мне докажет, — сказал он, — что эта спекуляция, которая меня разоряет и губит, не обогащает вас?
— Неблагодарный, — вскричал насмешливо финансист, — вы меня подозреваете!
— Что вы меня обокрали? — воскликнул с яростью Панин. — Не так ли?
При этих словах Герцог потерял хладнокровие. Кровь бросилась ему в лицо. Схватив князя за руку с такой силой, какой нельзя было и подозревать в этом сухопаром человеке, он сказал:
— Тише, князь! Все, что вы мне скажете оскорбительного, вы должны принять и на свой счет: ведь вы мой сообщник.
— Негодяй! — простонал Панин вне себя от гнева.
— Личности! — воскликнул Герцог с комическим негодованием. — Слуга покорный!
И, отпустив князя, он пошел к двери.
Серж бросился к нему.
— Вы не выйдете отсюда, прежде чем найдете мне средство исправить несчастье.
— В таком случае мы поговорим, как добрые знакомые, — сказал Герцог. — Я уже придумал чудную спекуляцию, с помощью которой мы можем спасти свое несчастное дело. Надо смело созвать собрание своих акционеров. Я изложу положение дела и ослеплю всех: нам вернут доверие и дадут новые капиталы для будущих предприятий. Мы будем белы, как снег, и посмеемся надо всеми. Так ли вы думаете?
— Довольно! — сказал князь, которым овладело громадное отвращение. — Мне совсем не по душе, что для выхода из этого позорного положения требуются средства, еще более позорные. Прекратим борьбу. Мы совершенно погибли!
— Только одни слабые люди позволяют себе гибнуть! — воскликнул финансист, — Сильные защищаются. Сдавайтесь, если вам угодно, а я видывал и не такие передряги. Три раза я был разорен и три раза возвращал себе богатство. Голова крепка у меня! Я упал, но поднимусь. При успехе своей спекуляции я буду иметь несколько миллионов и со всеми расплачусь. Все будут удивлены, все получат свое, все будут благодарить меня.
