Лоретта Чейз - Виконт-бродяга
— Жестокое обращение? — негодующе завопил Броуди. — Да я пальцем её не тронул. — Если кого и обвинять в жестоком обращении, так эту кровожадную ведьму! А ещё я могу кое-что о ней порассказать. И свидетели имеются.
— Этот человек — душевнобольной, — заключил мистер Лэнгдон. — Лучше отправим его в сумасшедший дом. Ему требуется лечение.
— Это мне-то? Тогда посылайте за доктором. Посмотрим, какой из меня безумец. Может, этот докторишка и на тебя захочет взглянуть, а, мисс? — Он кровожадно посмотрел на Кэтрин.
Кэтрин смело встретила его взгляд.
— Вы грязная лживая свинья, — отрезала она. — Жаль, что я не вышибла вам мозги.
У мистера Лэнгдона отвисла челюсть, хотя он и не отвёл глаз от своего пленника. Вероятно, он вдруг понял, что буря сейчас обернётся оглушительным взрывом.
— Проститутка! — визжал Броуди. — Шлюха!
Мистер Лэнгдон подтолкнул Кэтрин с Джемми к выходу из ломбарда.
— Это зрелище не для леди, — проговорил он. Сам же с рдеющим лицом вернулся обратно в комнату.
Между тем, расточаемые Броуди комплименты внезапно стихли, потому как одним изящным движением лорд Рэнд схватил его за отвороты сюртука и, рывком подняв на ноги, приложил головой об стену. — Следи за языком, Броуди, если тебе дорога твоя шкура. — Убедившись, что собеседник теперь более расположен слушать, виконт добавил: — Мне ничего не хочется так сильно, как просто прибить тебя. Но за это меня могут повесить, а ты не стоишь того, чтобы болтаться из-за тебя в петле, ведь так?
Дабы оказать Броуди посильную помощь в размышлениях, виконт вновь ударил его черепом о штукатурку. Очевидно, это сработало, потому что барон послушно затряс головой.
— Я счастлив, что наши мнения сходятся, — дружелюбно произнёс лорд Рэнд. — И раз уж ты расположен проявить благоразумие, я могу предложить два варианта. Первый: ты садишься на ближайший покидающий Англию корабль. Из личного опыта могу порекомендовать Северную Америку, но ты волен отправляться куда пожелаешь, при условии, что никогда не вернёшься назад… разве что, возможно, в гробу.
— Никуда я не поплыву, — прорычал барон.
— Другой путь, — ничуть не смутившись, продолжил виконт, — я отвожу тебя на Боу-стрит и выдвигаю все вышеупомянутые обвинения. Можешь что угодно говорить в своё оправдание, но будь уверен, дружище, если поведёшь себя опрометчиво, а наш мягкосердечный судья вздумает тебя отпустить, я отыщу тебя, где бы ты ни прятался, и переломаю каждую косточку в твоём грязном теле. И да, кстати, есть ещё один парень, по имени Чолли, которому тоже не терпится тебя разыскать. Его кое-что расстроило… кажется, я ему челюсть сломал. Этот Чолли настоящий грубиян. Ему совершенно наплевать на джентльменский кодекс чести. Орудует, как я понимаю, преимущественно разбитой бутылкой.
Будучи битым в рукопашной схватке хрупкой девушкой, не стоит излишне цепляться за мужское amour propre[84]. Разгорячившись от почти залпом опрокинутой бутылки вина и ярости унижения, барон сперва не в меру развоевался. Однако ж советы лорда Рэнда вкупе с некоторым физическим воздействием вернули лорду Броуди способность здраво мыслить. Трус по природе, он бы и сам сбежал, если бы его не остановил мистер Лэнгдон.
Барон предпочёл ссылку, хотя и объявил об этом в весьма нелицеприятной форме.
— Что ж, тогда решено, — заключил виконт. Он внезапно разжал руки, и негодяй кучей свалился на пол. — Джек, тебе лучше отвезти Кэт… мисс Пеллистон… домой к Луизе. Я собираюсь свести нашего друга с одним моим знакомым, который проследит, чтобы он сдержал обещание.
— Почему бы мне не пойти с ним? — предложил Джек. — Кажется, тут есть кое-что… скажем так, вероятно, вам с мисс Пеллистон нужно поговорить…
Лицо лорда Рэнда окаменело.
— Нет. Отведи их с мальчиком и передай Луизе, что я всё объясню позже. Чтобы она не вздумала беспокоить Кэтрин. Понятно? Просто скажи ей, чтобы отправила эту леди в кровать.
По дороге в Эндовер-Хаус они остановились у ателье и высадили Джемми, заклиная его не раскрывать Мадам неприглядные подробности. Паренёк оказался смышлён не по годам, всё, что удалось выпытать модистке: его по ошибке приняли за другого, но ему удалось сбежать. Она поверила, что лорда Броуди и Кэтрин просто задержала в магистрате обычная некомпетентность бюрократов.
Лорду и леди Эндовер было сказано лишь, что Макс им всё объяснит. К счастью, эти двое не успели сильно встревожиться. Кэтрин имела обыкновение задерживаться на пару часов в ателье, а их карета вернулась без неё едва ли с полчаса назад. Если они и разволновались теперь, то были слишком воспитаны, чтобы это показать. Они заверили мистера Лэнгдона, что поступят в точности, как он просит. Дождутся Макса, как бы поздно он ни пришёл.
* * *Избежав допроса, Кэтрин скрылась в своей комнате. Дожидающаяся там горячая ванна не принесла ей облегчения, разве что умерила боль в мышцах. Даже теперь, будучи в безопасности, она продолжала дрожать. Она больше никогда не придёт в себя, не ощутит защищённость, не почувствует себя чистой.
Зачем она пошла с этим кошмарным человеком? Как она могла поступить так безрассудно? Хоть Джек и пообещал, что лорд Броуди больше её не побеспокоит, Кэтрин знала, что это не так. Лорд Броуди будет неотступно преследовать её в мыслях — из-за того, что он сказал о Чолли: что она грязна, осквернена, запачкана.
Теперь ей никогда не выйти замуж. Никогда не быть окружённой заботой и не иметь детей, чтобы окружать заботой их. Но по правде сказать, если о ней не суждено заботиться лорду Рэнду, если ей не предначертано изливать свою любовь на его детей, то пускай у неё и вовсе не будет мужа.
Кэтрин пыталась убедить себя, что может обрести счастье или хотя бы довольство с Джеком. Теперь она поняла, как это было бы эгоистично и как несправедливо по отношению к нему. Она поняла это, когда оторвалась от Макса и краем глаза уловила дружелюбное лицо Лэнгдона, такое потрясённое… ох, она наделась, что не сильно ранила его. Джек такой благородный и добрый. Нечестно, если он будет страдать из-за того, что она оказалась полной дурой.
Кэтрин заползла под одеяло и зарылась лицом в подушку, но долгожданные слёзы не приходили. Горло саднило; она лежала, съёжившись в тугой комочек, но не могла заплакать.
«Моя храбрая девочка» — так называл её Макс… и говорил множество других нежных словечек… в то время, как его сильные руки окружали ей защитой. Он ведь с самого начала был ей оплотом. Она безотчётно доверилась ему в то самое мгновение, когда впервые попросила о помощи. И продолжала доверять, однако сама того не осознавала, слишком занятая выискиванием в нём изъянов.
