Николь Берд - Дорогой притворщик
– Никогда, деньги у меня есть. Однако мне нужно твое гостеприимство – на одну ночь. Мы с леди переночуем, а утром уедем.
Впервые старик повернулся и посмотрел на Психею. Злобное выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
– Леди? Такая же леди, какой была твоя мать. Как ты посмел привезти эту непотребную девку в мой дом… я не позволю… – Но ему не удалось закончить.
Гейбриел бросился к нему и, схватив старика за горло, поставил на ноги и держал его осторожно, но с таким выражением лица, словно касался ядовитой змеи.
– Ты только что оскорбил двух женщин, двух достойных уважения женщин, которые мне очень дороги, – тихо сказал он с пугающим спокойствием. – Если ты хочешь жить, возьми свои слова обратно, и чтобы я больше никогда не слышал ничего подобного.
Старик вырывался, но Гейбриел держал его железной хваткой. Психея затаив дыхание смотрела, как он начинает задыхаться. Его безобразное лицо посинело, а глаза вылезали из орбит.
Психею трясло. Нельзя допустить, чтобы Гейбриел убил своего отца.
– Гейбриел, не надо!
Глава 21
Минута тянулась бесконечно, Психея подумала, что он не слышал ее. Старик боролся, стараясь оттолкнуть Гейбриела, но за пятнадцать лет не только его волосы поседели и лицо изрезали морщины, теперь силы были неравны.
– Нет, я не стану таким, как он, – хриплым от возбуждения голосом сказал Гейбриел.
Он ослабил руки, и старик судорожно хватал ртом воздух.
– Ты больше не сможешь бить меня, – глядя на отца, проговорил Гейбриел. – И запомни, что я сказал об этой леди. Она настоящая леди, можешь не сомневаться. Против нас существует заговор, поэтому ей нужны кров и защита на одну ночь. И ты их предоставишь, как бы ты ни возражал.
Он отпустил отца, и тот, шатаясь, шагнул к своему стулу. Он не сразу смог заговорить. Психея услышала, как где-то скрипнула половица. Неужели слуги подслушивали за дверью?
– Тебя выпорют на конюшне, – прохрипел старик. – Тебя повесят!
– Меня повесят, если только я убью тебя, – почти весело ответил Гейбриел, как будто эта стычка несколько рассеяла жгучее чувство обиды, терзавшее его долгие годы. – А я не опущусь так низко. И ты уже не можешь отослать меня на конюшню, у тебя не хватит смелости, как и у твоих запуганных слуг. Ты будешь делать то, что я скажу, и помалкивать.
У маркиза вырвался почти звериный рык, но Гейбриел уже не обращал на него внимания. Он с поклоном обратился к Психее:
– Миледи, позвольте проводить вас в вашу комнату. Она с радостью взяла его под руку.
Когда они подошли к ее спальне, Гейбриел сказал:
– Запри дверь. Не думаю, что тебе грозит опасность, но… на всякий случай.
– Хорошо, – кивнула она. Закрыв дверь, Психея повернула ключ, но комната, несмотря на слабый огонь в камине, казалась пустой и холодной.
Психея пала духом. Ей предстояло провести здесь долгую ночь. С какой радостью она завтра уедет отсюда! Она сняла платье и надела старомодную ночную рубашку, приготовленную экономкой, расчесала волосы, умылась и, забравшись на высокую кровать, натянула одеяло до подбородка.
Она почувствовала себя одинокой. Неужели любовь Гейбриела так подействовала на нее? Не только ее тело жаждало его ласк, ей не только хотелось прижаться щекой к его груди, но даже постель казалась без него такой пустой, что она была готова заплакать.
Но ничего не поделаешь! В доме своего отца Гейбриел не придет к ней. Как печально иметь такого отца. Психея вспомнила своих родителей и впервые поняла, какое счастье выпало ей вырасти в атмосфере взаимной любви и уважения. Родители любили ее, верили в нее и доверяли ей. У нее никогда не возникало необходимости доказывать, что она чего-то стоит.
Неудивительно, что заброшенный дом оказался для него таким тяжелым ударом. Гейбриел рассчитывал, что это имение позволит ему возродиться словно фениксу из пепла. Ему надо было доказать и отцу, и самому себе, что он достоин уважения, что может гордиться собой. И пока он не добьется этого – не успокоится. И никакая любовь женщины не удержит его, если он по-настоящему не поверит в себя.
Психея со вздохом закрыла глаза, пытаясь уснуть. Огонь в камине угасал, в комнате становилось все холоднее, и сон бежал от нее.
И когда в конце коридора раздался слабый крик, Психея сразу же услышала его. Она напрягла слух, думая, что ей показалось, но крик повторился. Психея сбросила одеяло и села. Что случилось?
Она встала с постели и зажгла свечу. Завернувшись в шаль, Психея отперла дверь и выглянула в коридор. Там было темно, и она ничего не увидела. Крик раздался снова. Он доносился из соседней комнаты. Гейбриел? Кто осмелился напасть на него в этом ужасном доме? Дверь была не заперта, и Психея заглянула в темную комнату.
– Гейбриел? – тихо спросила она. – Ты здесь?
Ответом ей был бессвязный вопль. Она закрыла за собой дверь и, подняв свечу, вошла в комнату. На постели беспокойно метался Гейбриел.
– Гейбриел, ты болен? – Глаза его были закрыты. – Гейбриел, это я, Психея.
Наконец он открыл глаза и затуманенным взглядом посмотрел на нее.
– Психея?
– Да, дорогой, тебе снились кошмары. – Она дотронулась до его щеки, он дрожал.
– Мне снилось, что отец запер меня в комнате и я не могу выйти.
«Это дом пробуждает в нем страшные воспоминания», – подумала Психея.
– Но ты уже не ребенок, – сказала она. – И доказал, что отец больше не имеет над тобой власти.
Она вспомнила сцену в столовой и подумала, что напрасно напоминает о ней Гейбриелу. Но к ее удивлению, Гейбриел тихо рассмеялся.
– Нет, конечно, не ребенок. Ребенок не подумал бы о том, о чем подумал я, увидев тебя полуодетой.
Она немного смутилась, но затем почувствовала, как замерзли босые ноги.
– Пусти меня в свою постель, – попросила она. – Коврик такой тонкий, а пол холодный, как и мои ноги. – Психея кокетливо взмахнула ресницами. – Конечно, только для того, чтобы я не простудилась.
– Отказать тебе было бы бесчеловечно, моя дорогая мисс Хилл, – усмехнулся Гейбриел.
Она устроилась рядом с ним, довольная, что может наконец прижаться щекой к его груди, и еще ближе придвинулась к нему. Гейбриел поцеловал ее. Вот таким должен быть брак, мечтательно подумала она. Настоящая постель, тихая комната, где никто их не побеспокоит. Блаженство, близость, и так каждую ночь, если они пожелают.
Он не собирался заниматься с ней любовью в эту ночь, в этом холодном враждебном доме. Но прикосновение ее теплого тела воспламенило его, как огонь воспламеняет сухое дерево. Все его чувства обострились, в теле нарастало желание.
Она раскрыла губы, отвечая на его поцелуй, и Гейбриел увидел в ее голубых глазах необычайную теплоту и доверие. Психея была такой хорошей, доброй, милой и чистой.
