Рене Бернард - Страсть в жемчугах
Джозайя же шагнул и тихо сказал:
– Элинор, ты должна поверить…
Она повернулась, словно хотела уйти, но не сделала ни шагу.
– Мистер Келлер, пожалуйста, уходите, – сказала она.
– Я подожду вас внизу, мисс Бекетт. – Томас тут же вышел, аккуратно обходя осколки, и оставил Джозайю и Элинор наедине.
Сделав долгий вдох, Джозайя с надеждой подумал о том, что Элинор не убежала, – это добрый знак. Но надежда прожила недолго.
– Ты однажды посоветовал мне доверять интуиции, Джозайя.
– Да, верно.
– И я игнорировала все предостережения и предупреждения, которые все время выкрикивал мой рассудок. Я позволила сердцу руководить моими действиями, разрешила страсти диктовать мне выбор. – Она все еще стояла спиной к нему, и Джозайя закрыл глаза – ему больно было видеть, что его обожаемая Элинор даже не способна посмотреть на него. – Я доверяла тебе, а ты…
– Келлер меня разозлил. Я говорил не то, что думал.
– Неужели? – прошептала она. – Так ты собираешься жениться на мне?
У поражения был вкус скипидара. Джозайя открыл глаза и всматривался в силуэт любимой. Он хотел умолять Элинор принять его, хотел бросить к ее ногам все свое состояние и заставить ее поверить ему. Но темная туча, наплывавшая на глаза, напомнила ему, что это будут фальшивые обещания. Ему понадобится нянька, а не жена, и понадобится весьма скоро. И хотя почти все слова, срывавшиеся с языка Келлера, были ложью, в одном он прав: Элинор заслуживала лучшей жизни.
Тут Элинор вновь заговорила:
– Я дурочка, Джозайя Хастингс. Потому что поверила, что нет правил, которые невозможно нарушить, если я люблю тебя. Поверила, что в конце концов все будет хорошо. Но я ведь ошибалась, верно?
Он покачал головой, но она этого не видела.
Ее голос сорвался, когда она добавила:
– Только слепой не видит этого, Джозайя.
Сказав это, она ушла.
Глава 25
Элинор не знала, как спустилась по лестнице: слезы жгли ей глаза, а боль в груди не давала дышать.
Когда же она, вся в слезах, одолела последний пролет, то увидела, что мистер Келлер ждал ее внизу – как и обещал.
– Мисс Бекетт, меня ждет карета. Пожалуйста, позвольте проводить вас домой.
– Я вас не знаю, мистер, и не уверен, что ваше предложение безопасно, – раздался позади них грубый голос. Роджер Крид выступил из тени, и даже в горе Элинор восхитилась, каким странно галантным и заботливым он был! – Я позабочусь о наемном экипаже. Мисс на четверках, с такими, как вы, сэр, не разъезжает.
– М-мистер Крид, вы… так добры… Мистер Келлер – друг нашей семьи, так что, пожалуйста, не беспокойтесь, – пролепетала Элинор.
Роджер кивнул; его угрожающий взгляд не отрывался от лица Томаса.
– Никакого беспокойства. Тогда – доброго дня, мисс.
Элинор судорожно выдохнула и взглянула на Томаса.
– Мистер Келлер, я слишком расстроена, чтобы обсуждать что-либо.
– Тогда не обсуждайте, – ответил он и подал ей руку, чтобы проводить к экипажу.
Она не слишком хотела общаться с ним – хотела побыть в одиночестве, наедине со своим горем, которое грозило захлестнуть ее, – но карета Келлера ждала, и каждая секунда промедления казалась мукой, которую Элинор не в силах была вынести.
– Спасибо за заботу, сэр.
Карета была роскошной, но Элинор почти не замечала этого. Мистер Келлер сел напротив нее и спросил:
– Куда вас доставить, мисс Бекетт?
– В «Рощу», на Кинг-стрит, пожалуйста. – Элинор закрыла глаза, убийственная волна горя грозила поглотить ее. – Представить не могу, что вы должны думать обо мне, мистер Келлер.
– Я самого высокого мнения о вас, мисс Бекетт. Вы женщина с совестью, и хотя позирование мистеру Хастингсу, возможно, серьезная ошибка, я знаю, что к ней вас привели бедность и отчаяние. А вот мне следовало бы извиняться перед вами.
– Нет-нет, мистер Келлер. – Она поправила шаль и отвернулась, не желая даже смотреть на Томаса, боясь увидеть жалость в его глазах. – Пожалуйста, не надо об этом. Дела наших отцов – в прошлом. Я не могу… вновь переживать такое сегодня.
Несколько минут прошло в молчании, потом Томас снова заговорил:
– Я сожалею о том, что произошло, мисс Бекетт, но не могу не надеяться, что вы отпразднуете ваше освобождение от такого человека… если не сегодня, то, возможно, со временем. Он предложил вам слишком мало, мисс Бекетт.
Элинор закрыла лицо руками, стараясь не разрыдаться в присутствии этого человека.
– Сэр, вы не должны… так говорить.
– Думаю, вы заслуживаете лучшего, и если вы позволите мне…
– Нет! – Элинор уронила руки; новый приступ ярости накатил на нее. – Хватит предложений! Я не пойду от одного мужчины, пытавшегося проявить щедрость, к другому. Я не утопающая, Томас Келлер. Глупый или нет, но я сделала собственный выбор. И будь я проклята, если стану опираться на вашу руку, заливаться слезами и позволю вам думать, что я… – Элинор сделала глубокий вдох, не обращая внимания на струившиеся по лицу слезы. – Я хотела только одного – жить честно и не страдать от прихотей судьбы. Хоть мне крайне неприятна была голодная и полная лишений жизнь, я думала, что если останусь верной себе, то ничто меня не ранит. Увы, я ошиблась. Но, пожалуйста… не надо говорить о праздновании моей свободы.
«Я не хочу быть свободной! Я отдала сердце человеку, которому нужна была всего лишь фигура для живописи, плоть… временная муза. О Боже! Из его собственных уст услышать такое…»
Томас молча кивнул и отвел взгляд, чтобы дать ей возможность выплакаться. Когда же карета остановилась перед гостиницей, Элинор едва узнала «Рощу», смутно различимую сквозь слезы. Утирая щеки, она тихо спросила:
– Мистер Келлер, вы когда-нибудь переживали такое крушение, что сомневались в том, что способны дышать?
Он с сочувствием посмотрел на нее.
– Это не крушение, мисс Бекетт, и я настаиваю на том, что сказал раньше. Вы совестливая женщина, и я рад, что узнал вас.
– Приятно было с вами познакомиться, мистер Келлер. И я… Подождите! – Взявшись за ручку дверцы, она спросила: – Почему вы там были? Почему вы сегодня утром находились в студии?
Лицо Томаса стало почти страдальческим.
– Я боялся, что он дурно обращается с вами. Я пришел к нему… убедиться, что ошибался.
Элинор смотрела на Келлера, не зная, как реагировать на его признание.
– Вы ошиблись, мистер Келлер. Он никогда дурно со мной не обходился. – У нее горло перехватило от нахлынувших воспоминаний о нежных прикосновениях Джозайи.