Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина. Часть 1, 2. Дом. Замок из песка
«Если она выйдет и обратится ко мне – все будет хорошо», – загадал он.
И как только он так подумал, Ася вышла, взглянула в его сторону и сказала:
– Пора спать, Алексей. Спокойной ночи.
После того первого вечера в гостиной было много других совместных чаепитий.
Вознесенский вначале передвигался лишь по верхней части дома, затем стал выходить в сад, обходить дом кругом, после чего должен был отдохнуть на крыльце.
Алексей поправлялся, и неминуемо приближался день, когда ему надлежало покинуть госпиталь. О приближении этого дня Ася узнала первая, от доктора Грачева. Что ж, Алексей сможет заехать к своим, навестить и обрадовать домашних. То-то радости будет…
Она думала о том, что напишет в своей записке Маше и Сонечке. Она должна написать…
В тот вечер она переодевалась в холодной и слышала, как Вознесенский мерил шагами столовую, поправлял гирьки на часах, передвигал стул.
– Ася, прошу вас, уделите мне полчаса. Это необходимо.
Пока она пила чай, он курил и молчал. Она тоже не была расположена к разговорам. Покормив сына, Ася вернулась в гостиную и подошла к печке. Она любила постоять, прислонившись спиной к теплым изразцам. Вознесенский стоял рядом у окна.
– Говорите, – попросила она. – Завтра рано вставать. Вам тоже нужно выспаться, вас вызовут на комиссию.
– Ася… Вы, конечно же, помните, как год назад я неудачно сделал вам предложение.
– Да, помнится, вы обещали мне блестящую жизнь в Петербурге.
– Я теперь не могу пообещать вам Петербурга, но… хочу повторить свое предложение. Не согласитесь ли вы стать моей женой?
Она молчала. Она очень устала, и у нее не было сил вести эти бестолковые разговоры. У нее ребенок от другого, вне брака, это позор, и она не сможет никогда прямо посмотреть в лицо матушке Александре. А отец Сергий, которому она привыкла исповедаться и который заклинал ее: если ты только почувствуешь что-то… Как она теперь предстанет перед ним?
Он тоже молчал, хотя хотел сказать очень многое. Что он видел смерть. Столько смерти, что стало казаться – она заполонила собой землю. А ребенок – ее ребенок – это жизнь. Это назло смерти, которая кругом. И если он даже не вернется, у ребенка будет его фамилия. И никто на него не посмеет показывать пальцем. И что он любит ее, всегда любил.
Но почему-то он не осмелился сказать ей этого.
– Этот брак может быть абсолютно формальным, если вы пожелаете, – небрежно добавил он, покачивая носком сапога. – К тому же война. Я не стану докучать вам своим присутствием.
Она так долго молчала, что у него зазвенело в ушах. Если сейчас он, как барышня, брякнется в обморок, будет весело…
– Я подумаю, Вознесенский. Но если вы ответите на мой вопрос.
– Спрашивайте.
– Когда восемь лет назад, летом, я лежала в холерном бараке за городом… какие цветы появлялись по утрам на окне?
– Васильки и колокольчики, – без запинки ответил он. Сейчас у него был тот самый детский взгляд, как в тот день, когда в Буженинове он выбирал себе королеву.
– Я согласна.
Венчались в сельской церкви. Старый попик с добрыми глазами проводил обряд. Ася краем глаза видела доктора Грачева, ключницу Саввишну. Вознесенский был бледен, взволнован. В деревянной церкви тихо горели свечи и пахло ладаном. Когда Алексей надел ей на палец кольцо, Асе вдруг показалось все очень знакомым, будто она знала и эту церковь и видела раньше этих старушек – все-все… Обручальные кольца им подарила Софья Аркадьевна. Узнав, что внучка выходит замуж, она вынесла из своего будуара шкатулку, открыла ее с некоторой торжественностью и достала два золотых кольца – маленькое и побольше.
– Это, Тиночка, кольца твоих дедушки и бабушки. Мы с Сергеем Павловичем прожили жизнь счастливую и были вполне довольны друг другом. Если бы смерть не разлучила нас так рано, то…
В этом моменте не обошлось без слез, которые присутствуют на всякой свадьбе.
Софья Аркадьевна считала этот брак делом собственных рук, и ничто не могло поколебать ее в этой уверенности. Она была очень довольна.
Дома на парадном крыльце молодоженов ждали ходячие раненые. При приближении свадебных саней по команде фельдшера они прокричали троекратное «ура», выстрелили в воздух.
Молодожены спрыгнули с саней на снег.
– Невеста ножки-то поморозит! – крикнул кто-то.
Вознесенский подхватил жену на руки и понес в дом. Ася охнула, испугавшись за него, но ничего не сказала.
И наверху в столовой был накрыт стол, и были гости – доктор, два офицера из второй палаты и Елена Павловна. И даже песни были – кто-то принес гитару и пели все по очереди. Доктор Грачев был центром компании – шутил, ухаживал за бабушкой.
Омрачало праздник лишь то обстоятельство, что молодожен должен так скоро покинуть супругу и вернуться в часть.
– А теперь просим молодую спеть! – воскликнул вдруг доктор Грачев, передавая Асе гитару. – Асенька, не отказывайтесь! Я знаю, что вы поете.
Ася покачала головой. Меньше всего ей сейчас хотелось петь. Но не заставлять же упрашивать себя? Она взяла гитару, перебрала струны. На память пришел романс на стихи Жадовской, что любила исполнять Зоя Александровна.
Я помню взгляд, мне не забыть тот взгляд.Он предо мной горит неотразимо.В нем счастья блеск, в нем чудной страсти яд,Огонь тоски, любви невыразимой…
Она случайно взглянула на Вознесенского. Он был бледен, скулы его вздрагивали. Неужто прочел ее мысли? Да, она вспомнила замок, Льва. Что же делать…
Алексей весь вечер молчал, в какие-то моменты совершенно выпадая из общего оживления, и когда гости ушли, молодожен рассеянно отвечал на вопросы Софьи Аркадьевны. А когда старушка отправилась спать, оставив молодых в столовой одних, поднялся и, глядя куда-то мимо Аси, бросил «спокойной ночи» и ушел в кабинет.
Она покормила ребенка, уложила в колыбель и вышла. В столовой было темно. Она толкнула дверь кабинета – та отворилась, скрипнув. Алексей стоял у окна и курил. Он, не оборачиваясь, бросил в ее сторону:
– Ты совершенно свободна, Ася… И не обязана… ничего.
Она подошла, забрала папироску из его рук и затушила в тяжелой хрустальной пепельнице. Вознесенский повернулся, собираясь что-то сказать, но она положила ладонь ему на губы. Он поцеловал ее в ладонь. Она не убрала – он стал целовать ее ладони, руки до локтей, пока они не сомкнулись у него на шее. Теперь ее лицо оказалось прямо перед его лицом, она поцеловала его в губы – властно и повелительно. Как королева. Затем отстранилась, повернулась спиной – расстегни. Вознесенский, путаясь в мелких пуговицах, кое-как справился с задачей. Она спустила рукава и вышла из своего платья, как из волн, оставшись абсолютно голой. Он смотрел, не приближаясь. На нем все еще оставалась расстегнутая белая сорочка с чужого плеча. Ася подошла, провела ладонями по его груди – дрожь прошла по его телу, он судорожно вздохнул, обнял ее и стал осторожно трогать, с трудом сдерживая дрожь.
