Лиза Клейпас - Мужчина на одну ночь
Раскрасневшаяся, дрожащая, она молча наблюдала, как Джек скидывает рубашку, обнажая играющие под кожей мышцы груди и невероятно широкие плечи. Он наклонился над ней и стал снимать ее туфли, грея в ладонях замерзшие пальчики. Потом поднял юбки до колен и осторожно потянулся к подвязкам.
– Ты делала это с Хартли? – неожиданно выпалил он, скатывая ее чулки.
– Что именно? – задохнулась Аманда. Но в нем неожиданно проснулась ревность.
– Не играй со мной, Аманда, – прошипел он. – Сейчас не место и не время.
– Мы не были близки с Чарлзом, если именно это тебя интересует, – сказала она, кусая губы, когда он стал гладить ее ноги. И хотя не видела его лица, почувствовала, что ее ответ его обрадовал. Он осторожно дернул за ее панталоны, стащил вниз и потянулся к застежке платья. Она лежала неподвижно, сгорая от предвкушения, пока он расстегивал ее платье и стягивал через голову. Аманда что-то облегченно пробормотала, когда он избавил ее от корсета, врезавшегося в кожу. Он стал нежно гладить ее сквозь тончайший батист сорочки. А когда сжал груди, соски моментально поднялись и затвердели до того, что стали колоть его ладони. Аманда застонала, когда он сомкнул губы на налитой вершинке, обводя ее языком, гладя и успокаивая. Легкая ткань скоро повлажнела, и Аманда, глухо вскрикнув, приподнялась. Его пальцы схватились за края сорочки. И не успела Аманда опомниться, как батист легко распался на две половинки, обнажив щедрую плоть ее грудей. Джек стиснул их и стал целовать и сосать, не обращая внимания на всевозрастающее возбуждение Аманды.
– Ты станешь моей женой? – спросил он, обдавая жарким дыханием ее розовые соски, и, не получив ответа, сильнее сжал упругие полушария. – Станешь?
– Нет, – фыркнула она, и он вдруг рассмеялся, глядя на нее горящими страстью глазами.
– Тогда я буду держать тебя в этой постели, пока не передумаешь.
Он быстро расстегнул брюки, оставшись обнаженным,
И лег на Аманду.
– Рано или поздно все равно согласишься. Или сомневаешься в моей выносливости?
Аманда, не помня себя, развела ноги, содрогнулась в ожидании, когда набухшая головка его плоти коснулась кружева темных локонов между ее бедрами, и подалась вверх всем телом. В этот момент она желала его так сильно, что принуждена была стиснуть зубы, удерживаясь от
Вопля.
– Ты моя, – шептал он входя в нее медленно, дюйм за дюймом. – Твое сердце, твое тело, твой разум, семя, растущее в твоем чреве, – все это мое.
Он наполнил ее, погружаясь глубже и глубже, пока она не обвила ногами его спину, чтобы вместить в себя.
– Скажи, кому ты принадлежишь, – потребовал он, ритмично двигаясь, растягивая ее жаждущее лоно так, что она застонала под его тяжестью в ней, над ней, вокруг нее.
– Тебе, – простонала она. – Тебе. О Джек…
Он вонзался снова и снова, неустанно, жестко, а когда его пальцы проскользнули между их телами и коснулись скрытого, жаждущего ласки бутона, она содрогнулась в экстазе, уносимая безумным восторгом его обладания.
Не выходя из нее, Джек перевернулся на спину так, что " теперь она оказалась сверху, сжал ее бедра и задал новый ритм.
– Не могу, – пожаловалась она, остро ощущая, как ее груди болтаются перед его лицом, но он продолжал подкидывать ее, и она почувствовала, как загорается и растет желание. На этот раз, когда она бессильно упала на него, он с громким стоном присоединился к ней, вгоняя могучую плоть в самую сердцевину ее женственности. Несколько долгих пульсирующих минут они оставались единым целым, мокрые, измученные, счастливые.
Джек сжал голову Аманды, пригнул так, что губы их оказались совсем рядом, и нежно, дразняще поцеловал.
– Сладкая моя, – прошептал он, и она ощутила, как он улыбается, – обещаю, что к утру выпрошу у тебя согласие.
* * *Скромная немноголюдная свадьба Аманды и Джека Девлина вызвала настоящий взрыв неодобрения среди родных и друзей. Особенно старалась София, предсказывая, что этот союз непрочен и закончится скорым разрывом.
– Вряд ли стоит указывать, что вы двое не имеете ничего общего, – язвительно добавила она, – если не считать некоторых чисто физических… аппетитов, о которых неприлично упоминать в обществе.
Не пребывай Аманда в таком душевном смятении, непременно ответила бы, что у них с Джеком найдется много общего, кроме вышеупомянутых желаний. Однако она еще не была готова сообщить ошеломляющую новость о своей беременности и поэтому промолчала.
Самым трудным, однако, было объяснение с Хартли. Она предпочла бы проклятия и осуждение той неизменной доброте, которую он выказал ей. Чарлз был таким всепрощающим, таким чертовски понимающим, что она чувствовала себя последней негодяйкой, когда пыталась объяснить, что выходит за Джека Девлина.
– Вы этого хотите, Аманда? – только и спросил он, и она стыдливо кивнула.
– Чарлз, – выдавила она, почти захлебываясь угрызениями совести, – я бессовестно использовала вас…
– Нет, никогда так не думайте и не говорите, – перебил он, потянувшись было к ней, но тут же опомнился, отступил и слабо улыбнулся. – Я рад считаться вашим другом, Аманда. И желаю вам только благополучия и добра. Если замужество с Девлином станет залогом вашего счастья, я все приму без жалоб.
Аманда ужасно возмутилась, когда, передав Джеку разговор, не увидела на его лице ни следа раскаяния.
– Хартли мог бороться за тебя, – напомнил он, небрежно пожав плечами. – Но предпочел не делать этого. Почему ты или я должны винить себя за это?!
– Чарлз – истинный джентльмен, – парировала она. – То, что тебе, по-видимому, не дано.
Джек, ухмыльнувшись, притянул ее себе на колени и бесцеремонно сунул руку за лиф.
– Джентльмены не всегда получают желаемое.
– А негодяи получают, – выпалила она, чем ужасно
Его рассмешила.
– Именно, – подтвердил он и стал ее целовать, пока все мысли о Чарлзе Хартли не вылетели у нее из головы.
Но дело на этом не кончилось. Все лондонские газеты кричали о ее поспешном браке, а страницы светской хроники были полны самых невероятных сплетен и предположений. Издания, принадлежащие Джеку, разумеется, высказывались в сдержанно-почтительном тоне, но репортеры остальных не знали жалости. Публика, похоже, была взбудоражена женитьбой самого известного лондонского издателя на прославленной романистке. В течение двух недель после венчания все новые подробности их отношений, причем в большинстве своем выдуманные, появлялись в таких крупных издательствах, как «Меркыори», «Пост», «Паблик леджер», «Джорнал» и «Стендед». Вполне понимая ненасытные аппетиты индустрии новостей, Аманда твердила себе, что злые языки скоро умолкнут, как только найдут новый предмет для обсуждения. Одна заметка особенно расстроила ее, и, несмотря на очевидную ложь, в ней содержавшуюся, Аманда так разволновалась, что немедленно пошла к мужу.
