Джейн Кренц - Опасность
Келинг поудобнее устроился в кресле и уставился перед собой невидящим взглядом.
— А если я вам скажу, что действительно начал верить в привидения?
— Я бы решил, что вы влили в себя сегодня слишком много вина.
Келинг кивнул.
— И не ошиблись бы. — Он закрыл глаза и положил голову на спинку кресла. — Сколько же бутылок я сегодня выпил?.. Не припомню.
— Не беспокойтесь, все запишут на ваш счет. Келинг усмехнулся:
— Не сомневаюсь.
Несколько секунд они молчали. Себастиан не предпринимал попытки прервать затянувшуюся паузу. Что-то подсказывало ему, что Келинг сам это сделает. Если, конечно, он еще не уснул.
— Вы, случайно, не слышали о смерти Оксенхема? — спросил Келинг, не открывая глаз.
— Слышал.
— Я довольно хорошо его знал, — сообщил Келинг.
— Вот как?
— Мы были друзьями… — Келинг открыл глаза.
— Понятно.
— Никогда не думал, что он способен приставить к виску пистолет.
Себастиан занялся созерцанием вина в своем бокале.
— Может, он испытывал серьезные финансовые затруднения? Довольно веская причина для самоубийства.
— Нет. Если бы он истратил много денег, я бы знал.
— Он был картежником?
— Играл немного, но состояния своего в карты не проигрывал, если вы это имеете в виду. — Келинг сделал еще один большой глоток. — Не был он также подвержен приступам меланхолии. Мне было бы об этом известно.
— А вам очень важно знать, почему ваш друг покончил жизнь самоубийством? — осторожно спросил Себастиан.
— Думаю, да. — Келинт сжал кулаки. — Да, черт побери! Я должен выяснить, что в действительности произошло.
— Почему? — тихонько спросил Себастиан.
— Потому что если это произошло с ним и Рингкроссом, то может случиться и со всеми нами. — Келинг влил остатки вина себе в рот и попытался поставить бокал на стол, но промахнулся. Прекратив эти попытки, он продолжал сидеть, сжимая бокал в кулаке.
— Я вас не совсем понимаю, Келинг. Может быть, вы объясните?
Но Келииг не в состоянии был давать разумные объяснения, даже если бы очень того захотел. В бессилии он уронил голову на плечо.
— Трудно поверить, ведь прошло столько времени… — Голос его прервался. Он опять закрыл глаза. — ..Господи, помоги нам. Наверное, мы этого заслуживаем.
Себастиан посидел несколько минут, глядя, как хмель овладел наконец Келингом и погрузил его в дремоту. Бокал выпал из ослабевшей руки барона, но Себастиан успел его подхватить.
Себастиан попал домой только в час ночи. Кучер долго вез его по пустынным улицам, и времени на размышления было предостаточно. Холодный туман не позволял двигаться с нормальной скоростью, обычной для такого позднего часа. Карета тащилась как черепаха.
Себастиан смотрел в окно и видел, как в серой мгле появляются и тут же исчезают огоньки встречных карет — подобно потерявшим дорогу призракам, они пробивались к месту последнего приюта.
Когда карета наконец остановилась перед парадной дверью, Себастиан вышел и начал подниматься по ступенькам. Его почему-то охватило дурное предчувствие. Флауэрс быстро открыл дверь:
— Какая холодная ночь, милорд.
Он протянул руку, и Себастиан вручил ему шляпу, плащ и перчатки:
— Интересная ночь. Ее светлость уже вернулась?
— Леди Эйнджелстоун приехала домой чуть больше часа назад.
Наверное, Прюденс уже в постели, подумал Себастиан. Он не знал, радоваться этому или огорчаться. Ну что ж, по крайней мере можно будет избежать продолжения неприятного разговора, который она непременно хотела закончить. С другой стороны, если она уже сладко спит, он не сможет рассказать ей о необычном поведении Келинга.
— Погасите лампы и ступайте спать, Флауэрс. — Себастиан, на ходу развязывая галстук, направился к лестнице.
— Прошу прощения, сэр. — Флауэрс важно откашлялся. — Мадам еще не ушла к себе.
Себастиан, поставив ногу на нижнюю ступеньку, замер.
— Из ваших слов я понял, что она дома.
— Так и есть, сэр. Она ждет вас в библиотеке.
Себастиан слегка улыбнулся: «Мог бы и сам догадаться».
Прюденс относилась к разряду женщин, которых нелегко сбить с намеченной цели. Весь день она предпринимала попытки прочитать ему нотацию. И как это ему могло в голову прийти, что она оставила свои намерения только потому, что уже час ночи.
Себастиан снял ногу со ступеньки лестницы и направился через холл к библиотеке. Флауэрс без лишних слов распахнул дверь.
Сначала Себастиан не заметил Прюденс: библиотека была тускло освещена тлеющими в камине поленьями, и большая часть ее была погружена в полумрак.
Раздалось тихое, приветливое мяуканье. Себастиан кинул взгляд сначала в сторону стола, потом софы, обращенной к камину. На ее спинке величаво возлежал, свернувшись калачиком, Люцифер. Ниже будто разлилось бледно-лиловое озерцо — юбки из нежнейшего шелка соскользнули с сиденья прямо на ковер. — Себастиан подошел поближе к софе. Прюденс, сбросив шелковые бледно-лиловые туфельки, лежала свернувшись, как кот, калачиком и крепко спала. Очки и книга, которую, очевидно, она читала, лежали рядом на столике.
Себастиан долго стоял и смотрел на нее. Теплое мерцание догорающих угольков изменило цвет ее волос — обычно светло-золотые, как мед, теперь они казались более темными. Тени играли на изящной полуобнаженной груди спящей женщины.
На ней было очередное новое платье с нелепым глубоким вырезом. Себастиану показалось, что светло-лиловый цвет так же не идет ей, как и фиолетовый. Но он не мог отрицать, что глубокий вырез делает нежную, высокую грудь очень соблазнительной.
Разглядывая женщину, на которой он женился, Себастиан почувствовал, как его охватывает возбуждение. Все в ней было пленительным и очаровательным: острый ум, способность безудержно отдаваться страсти, забавный вкус и даже неуемное желание постоянно читать ему нотации о его обязанностях. Но в этом и была вся Прюденс, и ни от одной черточки ее характера он не стал бы отказываться.
Они еще так мало прожили вместе, но он уже не мог представить себя женатым на ком-нибудь другом. Интересно, смогла бы Прюденс представить, что она замужем, скажем, за Андербриком?
От этой мысли Себастиана передернуло. Но он тем не менее понимал — Прюденс всегда будет ему верна и никогда его не предаст. Ее поразительная честность не позволит ей так опозорить его.
И все же он постоянно задавался вопросом, насколько сильно она его любит.
Взаимные интересы, обоюдная страсть… Все это хорошо, подумал Себастиан, но этого уже недостаточно. Теперь он хочет большего: чтобы Прюденс любила его. От сознания того, что он жаждет ее любви, Себастиану стало не по себе, но отрицать, что чувство уже завладело им самим, он не мог.
