Бертрис Смолл - Любовь дикая и прекрасная
Лорд постарался ублажить эту женщину, любившую, как он знал, только его, и которую он сам любил превыше всех других. И собственный беспредельный восторг Френсиса стал еще большим, когда он услышал ее ликующий крик.
Потом Ботвелл держал Катриону в своих объятиях, нашептывая нежные слова и покрывая поцелуями ее лицо, волосы, шею. Ему теперь всегда страшно недоставало ее. Он обнаружил, что нуждается в ней, как никогда раньше ни в ком не нуждался. Граф всегда был одиноким волком. Но теперь одинокий волк нашел себе пару. И чтобы уберечь ее, Френсису Ботвеллу предстояло биться с самим королем.
Когда наступил прекрасный июньский рассвет, в Эдинбургском замке неистово зазвенел колокол тревоги. Мгновенно проснувшись, Ботвелл сел на постели.
— Долго же они обнаруживали мое отсутствие, — ухмыльнулся он. — Что ж, у Джеми день испорчен.
Граф нежно похлопал Катриону по прелестному заду.
— Давай, Кат! Просыпайся! Раз уж мы едем в Эрмитаж, то я хотел бы прежде позавтракать.
— Я еще не проснулась, — пробормотала она, сворачиваясь в маленький клубок.
Но Френсис стянул одеяло и принялся осыпать ее тело поцелуями. Несколько минут графиня еще сумела это выдержать, но потом возмутилась:
— Проклятие, Ботвелл! Этими своими ласками ты и труп оживишь, — сказала она, слезая с постели.
Френсис с наслаждением наблюдал, как Катриона мылась, а затем натягивала на себя костюм для верховой езды.
Графу доставила удовольствие золотая цепочка с топазами, надетая ею на шею. Это был его подарок.
— Поедим на кухне, милорд. Разбудить ли мне Херкюлеса или вы сделаете это сами? Ставлю золотой, что ваш брат в постели у Фионы. Я точно знаю, что кузина оставалась верна Адаму в течение всей их супружеской жизни, но если она смогла вчера устоять перед этим здоровенным молодцом с его страстными взглядами, то я совершу паломничество в Иону!
Ботвелл отозвался громким смехом.
— Никакого пари. Кат! Если мой братец окажется не у нее в постели, то я пойду в Иону с тобой! Этот плут знает, как добиться своего!
Они выскользнули из своей спальни и на цыпочках прокрались к комнате напротив. Там было тихо. Катриона осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Херкюлес сразу же проснулся и приветствовал их озорной ухмылкой. Обнаженная Фиона крепко спала, свернувшись калачиком на уголке кровати. Она выглядела очень растрепанной.
Катриона снова закрыла дверь, и ее рот задергался от беззвучного смеха.
— Я буду на кухне, — шепнула она Ботвеллу и легко сбежала вниз по лестнице.
Ботвелл вернулся в спальню, побрился и неспешно помылся, насколько это было возможно, над маленьким фарфоровым тазиком. После этого граф спустился вниз и обнаружил, что Катриона приготовила аппетитный завтрак из овсяной каши, холодного окорока и хлеба. Херкюлес уже восседал за столом, за обе щеки уписывая еду и запивая ее коричневым октябрьским элем. Френсис присоединился к брату. Подав мужчинам еду, Катриона села с ними и принялась есть со своим обычным аппетитом. Насытившись, граф отодвинул стул.
— Херкюлес, — обратился он к брату, — я хочу, чтобы ты проводил Катриону на окраину города в таверну «Лев».
И жди меня там.
— Куда ты собрался? — спросила Катриона.
— У меня есть одно незаконченное дело. Не волнуйся, дорогая.
— Не надо, чтобы тебя видели, Френсис. Ты нарочно дразнишь Джеми.
— Никто не причинит мне вреда, любимая.
Он потянул брата с кухни. До Катрионы донесся только приглушенный звук их голосов, а затем смех.
Вздохнув, графиня собрала блюда, оставшиеся со вчерашнего вечера, и вымыла их в посудомойке. Все должно стоять на своем месте — нельзя дать слугам повод для сплетен. Когда Катриона закончила и вернулась на кухню, Ботвелл уже надевал свой плащ.
— Поцелуй меня, дорогая.
— Ты обещаешь, что будешь беречь себя?
— Ай ты, девка! Ну конечно! А ты минут через десять должна отправиться с Херкюлесом. И пригляди, чтобы Фиона держала язык за зубами.
Катриона засмеялась.
— Фиона не сознается даже в том, что тебя видела, а уж тем более что приютила. Адам изобьет ее до полусмерти. Ему-то известна слава твоего брата.
Ботвелл ухмыльнулся.
— Мы скоро снова будем вместе, любовь моя.
Секунду спустя он прошел через заднюю дверь на конюшни, где Херкюлес уже держал под уздцы пританцовывающего Валентайна.
Катриона вышла из кухни, неся поднос с вином, хлебом и медовыми сотами, и взбежала по двум пролетам лестницы в спальню Фионы.
— Проснись, соня! — позвала она кузину.
Та лишь что-то пробормотала и снова поглубже закопалась в перину.
— Я тебя покидаю, кузина. Нам с Ботвеллом сегодня нужно ехать домой в Эрмитаж.
Она поставила поднос на столик у кровати. Фиона сразу села.
— Боже мой! — воскликнула Кат. — Ты выглядишь словно замок, сдавшийся после великого сражения!
— Так я себя и чувствую, — ответила Фиона. — Херкюлес не посрамил своего имени. — Внезапно она покраснела. — Боже, Кат! Только не проговорись Лесли! Я никогда раньше не изменяла ему. Не знаю, что на меня нашло.
— А я знаю, — возразила Катриона, смеясь, — но не донесу на тебя, если ты не донесешь на меня. — Она наклонилась и обняла Фиону. — Будь так добра. А если тебе потребуется связаться со мной, то хозяин «Розы и чертополоха» сможет передать записку Ботвеллу.
— Да хранит тебя Господь, Кат, — напутствовала ее кузина.
А тем временем Ботвелл ехал верхом по городу, стараясь, чтобы на него обратил внимание всякий простолюдин. Следом потянулась толпа. Граф слышал позади себя возбужденные голоса.
— Это Ботвелл!
— Это сам пограничный лорд!
— Френсис Хепберн!
— Бежал от короля!
— Неужели Джеми рассчитывал удержать Ботвелла?!
— Держи меня. Мори, он такой же красавец, что и по слухам!
Граф проехал на Нижнюю Луку и остановил лошадь.
Опасаясь острых копыт Валентайна, толпа сохраняла почтительное расстояние.
— Доброе утро славному люду Эдинбурга! — прогудел Ботвелл.
Толпа задвигалась, зеваки принялись весело пихаться и ухмыляться.
— Есть ли здесь кто-нибудь, — спросил Ботвелл, — кто захочет честно заработать золотую крону? Крону тому, кто приведет сюда ко мне королевского канцлера Джона Мэйтлэнда. Пусть он только придет за мной, и в тот же миг я покорно возвращусь в тюрьму!
Зеваки разразились восторженным гоготом, и сразу несколько человек побежали к дому канцлера. Однако несколько минут спустя они вернулись. Слуги канцлера заявили, будто его нет дома. Люди принялись насмешливо улюлюкать. Затем Френсис Хепберн бросил им мешочек с золотыми кронами. Когда все успокоились, Ботвелл сказал:
