Александр Дюма - Полина; Подвенечное платье
Все, что видела девушка, было для нее ново и занимательно. Она вдруг вспомнила, как, еще будучи ребенком, она спускалась с какого-то утеса, как мать несла ее на своих руках; как потом они долго плыли по воде, которая казалась ей огромным зеркалом; как она увидела, словно во сне, пристань с кораблями. Но тогда ей было только три с половиной года, и все это осталось в ее сознании каким-то неясным, туманным, неопределенным. Так что теперь она словно открывала для себя новый мир, где было море, далекие берега, великолепные виды. Бедное дитя! Девушка, привязанная к своему маленькому домику, как растение к земле, целых двенадцать лет видела мир Божий только из окна своей комнаты.
Впервые после смерти матери окружающие предметы отвлекли ее от страшной потери, и она с любопытством расспрашивала о них стоявшего возле нее Генриха. Он ответил на ее вопросы, как человек, которому известно очень многое, а Цецилия продолжала интересоваться всем вокруг, может быть, уже не столько из любопытства, сколько из удовольствия слышать голос молодого человека. Ей казалось, что Генрих ведет ее в новую жизнь, доселе неизвестную ей. Корабль, приближавший ее к родине, отрывал ее от прошлого и плыл с ней к будущему.
Переезд прошел благополучно. Небо было ясным, и уже через два часа после отплытия из Дувра в дымке показались берега Франции, хотя английские берега проступали еще довольно ясно. Но мало-помалу они стали сливаться в туманной дали с водой, в то время как Франция все приближалась. Цецилия попеременно смотрела то на одни берега, то на другие, задаваясь вопросом: где же она будет счастливее?
Часов в семь вечера корабль причалил в Булони. Уже наступила ночь. Маркиза помнила гостиницу, в которой они останавливались, когда бежали из Франции, но совершенно забыла имя ее прежней хозяйки. Улица, где находилась гостиница, переменила свое название: прежде она была Королевской, потом – Якобинского клуба, а теперь – Национальной.
Отдав распоряжения относительно вещей, Генрих сопроводил дам в гостиницу.
Девушка не раз слышала воспоминания своей матери об их последнем вечере во Франции и, будучи памятливее маркизы, не забыла имя доброй госпожи д’Амброн, с такой самоотверженностью устроившей баронессе побег.
Девушка тотчас же послала за хозяйкой гостиницы, но, когда та пришла, Цецилия поняла, что не об этой госпоже ей рассказывала мать: эта особа была слишком молода. Тогда девушка спросила у нее, не знает ли она госпожу д’Амброн, содержавшую эту гостиницу в 1792 году, и не живет ли она все еще в Булони? Выяснилось, что молодая женщина, к которой Цецилия обращалась с вопросами, тоже д’Амброн, но она – невестка той самой госпожи, которой теперь так интересовалась Цецилия. Нынешняя хозяйка гостиницы вышла замуж за старшего сына госпожи д’Амброн, и та, в свою очередь, передала им свою гостиницу. Теперь она жила в соседнем доме и бо`льшую часть дня проводила в этом жилище.
Цецилия спросила, не может ли она с ней поговорить. Ей ответили, что тотчас же за нею пошлют.
– Что вам угодно? – поинтересовалась вошедшая госпожа д’Амброн.
Цецилия хотела кинуться к ней в объятия, но маркиза знаком остановила ее.
– Любезная госпожа д’Амброн, – важно сказала бабушка Цецилии, – я маркиза де ла Рош-Берто, а это Цецилия де Марсильи, моя внучка. Вы не помните нас? Мы у вас останавливались.
– Может быть, вы удостоили меня этой чести, но мне стыдно признаться, что я не помню когда.
– Вы сейчас вспомните, – сказала Цецилия, – я в этом уверена. Помните ли вы двух бедных беглянок, которые прибыли к вам в маленькой телеге одним сентябрьским вечером 1792 года? Они были переодеты в крестьянские платья и приехали с фермером, которого звали Пьером.
– О, разумеется! – воскликнула госпожа д’Амброн. – Я очень хорошо это помню. Одна из них, которая была помоложе, еще держала на руках маленькую девочку лет трех или четырех, настоящего ангела.
– Постойте, постойте, – прервала ее Цецилия, улыбаясь, – если вы и дальше будете рассказывать, я не решусь вам признаться, что эта девочка…
– Что же вы медлите? Продолжайте, – попросила госпожа д’Амброн.
– Это я!
– Так это ты, моя миленькая? – вскрикнула добрая женщина.
– Однако ж!.. – прошептала маркиза, обижаясь на эту фамильярность.
– О! Извините меня, – спохватилась госпожа д’Амброн, не заметив, однако, восклицания маркизы, – извините меня, барышня, но ведь я помню вас такой маленькой.
Цецилия протянула ей руку.
– Но вас же было трое, – произнесла госпожа д’Амброн, отыскивая глазами баронессу.
– Увы! – прошептала Цецилия.
– Да, да, – продолжала госпожа д’Амброн, понимая, что произошло с баронессой, – эмиграция дело тяжелое. Я не многих теперь вижу из тех, кого проводила. Но надо во всем уповать на Бога, моя дорогая барышня! Он знает, что делает.
– Послушай, моя милая, – обратилась маркиза к госпоже д’ Амброн, – прекратим этот разговор. Я слишком слаба нервами, а эти воспоминания меня совершенно расстраивают.
– Ах, извините меня, маркиза, – ответила добрая женщина, – но я только хотела сказать, что прекрасно помню ваш приезд в мою гостиницу. А теперь не угодно ли вам будет сказать, зачем вы за мной посылали?
– Не я за вами посылала, госпожа д’Амброн, а моя внучка, так что спросите об этом ее.
– Я просила вас позвать, моя добрая госпожа д’Амброн, чтобы принести вам сердечную благодарность. За услугу, которую вы нам оказали, можно отплатить только вечной признательностью. Еще я хотела вас просить о том, чтобы вы с кем-нибудь сопроводили меня на берег, к тому самому месту, откуда двенадцать лет назад мы отправились в море, если только добрая бабушка позволит мне совершить эту прогулку! – добавила Цецилия, обернувшись к маркизе.
– Отчего же нет, – ответила госпожа ла Рош-Берто, – если только госпожа д’Амброн даст тебе в спутницы умную и порядочную женщину. Я бы предложила тебе Аспазию, но ты же знаешь – утром я без нее не могу.
– Я сама пойду, маркиза, я пойду сама! – воскликнула госпожа д’Амброн. – Я почту за счастье сопровождать барышню, ведь я была там. Если угодно, я расскажу Цецилии, как все происходило.
– Не позволите ли, маркиза, – спросил Генрих, присутствовавший при этой сцене, – и мне сопровождать Цецилию?
– Я не нахожу причины вам отказать, молодой человек, – ответила госпожа ла Рош-Берто. – Если вы любите такие истории, то ступайте, дети мои, ступайте!
Потом, словно для успокоения совести, маркиза сделала знак госпоже д’Амброн, который, вероятно, нужно было понимать так: «Я вам ее поручаю».
Бывшая хозяйка гостиницы утвердительно кивнула. Условившись о завтрашней прогулке, все разошлись по своим комнатам.
