Барбара Мецгер - Крылья любви
Она решила уйти минут через десять, но тут ей почудились чьи-то шаги. Джини не хотела выдавать свое присутствие, если дуэлянты все же приехали. С другой стороны, она не хотела удивить своим присутствием кого-то еще, к примеру, постороннего человека, который шел через лес по каким-нибудь бесчестным делам. Она направила дуло пистолета в ту сторону, откуда доносились шаги.
– Кто идет? – Джини услышала шорох в кустах и хлопанье крыльев.
– Олив! Корин!
Его высокая фигура появилась на поляне. Над головой Ардета кружил ворон. Ардет выглядел таким разъяренным, что Джини подивилась, как это сухие листья не вспыхнут огнем у него под ногами. Она испугалась бы, если бы не почувствовала такое облегчение от того, что видит его живым и здоровым. Джини опустила пистолет и побежала к Ардету, но споткнулась о какой-то корень.
Бах!
Ардет упал на землю.
– Ар упал! Ар упал! – заорал во всю мочь Олив. Упал? Случилось самое ужасное! Джини застрелила мужа.
Глава 21
Джини бросилась к мужу. Она отшвырнула пистолет. Раздался еще один выстрел, и на этот раз пуля угодила в дерево.
На этот раз? Но пистолет мог быть заряжен только одной пулей! Значит, она не застрелила Корина. Слава Богу!
Но если это сделала не она, выходит, в него стрелял кто-то другой. Сын хозяина гостиницы бегал из стороны в сторону и орал во все горло, и Джини могла хотя бы не бояться, что неизвестный выстрелит еще раз, в присутствии свидетелей, которые могут погнаться за ним и схватить. Но все-таки она легла на Ардета, защищая его своим телом.
Если он жив… Ардет застонал.
Ворон тоже испустил нечто похожее на стон.
– Замолчи, глупец!
– Прости, но мне больно.
– Это я не тебе! – выкрикнула Джини и, повернув Ардета на спину, расстегнула на нем плащ, а потом жилет. Нет, что это? Ардет никогда не носил яркую одежду! Господи, это же кровь, так много крови, что рубашка стала красной!
Джини стянула с себя накидку и прижала к ране. Помогая Ардету в лазарете, она повидала немало пулевых ранений и понимала, что кровотечение необходимо остановить. Лучше бы при помощи чистой ткани, однако ее нижние юбки намокли и перепачкались в грязи, пока она пробиралась по сырой от росы траве. Впрочем, тут уж не до аккуратности, когда жизнь вытекает из Корина вместе с кровью. Она обняла его и прижала к своей груди – так легче было его удерживать. Он поднял на нее глаза.
– Не так я хотел бы провести ночь в твоих объятиях.
– Ты бы еще сказал, что подставил себя под пулю, только бы не заниматься со мной любовью.
Ей показалось, что он улыбается, чего она и добивалась своей немудрой шуткой, однако веки у Ардета вдруг опустились, и Джини вскрикнула:
– Не смей умирать у меня на руках!
Он открыл глаза.
– Я не могу умереть. Мои шесть месяцев еще не истекли…
– Если ты воображаешь, что такое приятно слышать, значит, ты еще безумнее, чем я думала. – Она чувствовала, что несет какую-то невнятицу, но не могла справиться с собой. Услыхав, как парнишка пробирается сквозь кусты, крикнула ему, чтобы он поспешил. Потом, чтобы поддержать Ардета и успокоить себя, сказала: – Это не я сделала, поверь. Сначала подумала, что я, но в тебя попала пуля не из моего пистолета.
– Мне и в голову не приходило, что это ты. Мне стреляли в спину.
– Правда? – Она с трудом приподняла его, чтобы посмотреть. Жилет на спине у Ардета весь пропитался кровью. – О Боже милостивый!
– Не вздумай упасть в обморок, моя Джини!
Она почти теряла сознание, она плакала, ее мучила тошнота, ей хотелось убежать куда-то, где нет всего этого ужаса… но она знала, что не может себе это позволить. Она нужна Ардету.
– Нет-нет, в обморок я не упаду, не бойся.
– Ах ты моя славная, смелая женушка!
– Помнится, ты как-то говорил, что хорошо, если пуля пройдет навылет.
– Да, это к лучшему, если только она по пути не пробьет сердце, легкие или артерии.
– А как это узнать?
– Полагаю, я тогда перестал бы дышать.
– Не умирать, – ныл Олив, умостившись на плаще Ардета и в отчаянии теребя клювом ткань. – Не умирать.
– Сейчас не время отыскивать леденцы, ненасытная ты птица! – прикрикнула на ворона Джини, обеспокоенная тем, достаточно ли силен сын хозяина гостиницы, чтобы помочь ей дотащить Ардета до повозки.
– Да нет, дуралей пытается найти счастливый амулет. Он во внутреннем кармане.
Джини сумела дотянуться до плаща, не отпуская Ардета и прижимая ладонь одной руки к ране на груди. Свободной рукой она извлекла из кармана плаща нечто маленькое, белое, твердое, похожее на корешок.
– Выглядит это как сухой корешок репы, – сказала она. – Ты говоришь, он приносит удачу?
– Одному дьяволу это известно.
– Ты должен его потереть, просто потрогать или попробовать на вкус? – Джини вложила амулет в руку Ардета, вялую и безвольную. – Что мне делать?
– Молиться. Это и называется исполнением обетов.
Джини и сын хозяина гостиницы все же справились с нелегкой задачей и, поддерживая Ардета с обеих сторон, довели его до брички. Уже на полдороге до гостиницы их встретил Кэмпбелл в отремонтированной карете графа. Следуя указаниям юноши, он отправился за местным врачом-хирургом. Тот прибыл скоро и прямо в гостинице объявил, что да, действительно, пуля прошла навылет. Для полной уверенности он провел обследование, мучительное для Ардета, который облегчал свои страдания при помощи множества ругательств.
– Большинство мужчин к этому времени было бы уже на том свете, – бормотал хирург, накладывая швы на раны. – Хватит вам ругаться, ведите себя пристойно, здесь ваша супруга и другие порядочные люди.
Джини настояла на своем присутствии вместе с Кэмпбеллом и хозяином гостиницы. Попросила, чтобы они не обращали внимания на высказывания его милости. Она не понимала по меньшей мере половину этих слов и сомневалась, что Ардет сознает, что произносит. Она и сама начала бы ругаться почем зря, если бы это уменьшило боль, которую приходилось терпеть Ардету.
Хирург накладывал швы, Ардет ругался, Джини боролась со слезами и со страхом, а хозяин гостиницы потел.
– Как вы считаете, он будет жить? – спросил он наконец, ибо мертвые графы нежелательны для репутации гостиницы, да и вообще они ни к чему.
– Я считаю, что если он оказался достаточно сильным для того, чтобы остаться в живых после другой его раны, то одолеет и это, – отвечал хирург. – Только бы не было лихорадки и заражения крови.
– Он будет жить, – упрямо заявила Джини. – Он обещал. А что это за другая рана?
Хирург отогнул край простыни, которой до этого был накрыт раненый до самой груди, и Джини увидела на верхней части живота Ардета широкую полосу страшной на вид, как бы измятой, сморщенной багрово-красной плоти. Она едва удержала приступ рвоты.
