Джери Уэстерсон - Затаившаяся змея
Он сжал кулаки, но тут же быстро разжал. Острый шип по-прежнему лежал на ладони. Криспин прошептал:
— «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»[28].
Шериф видел, как Венец передали королю. Криспин надеялся, что теперь Элеоноре и Гилберту ничто не грозит. Шерифу нечего больше предъявить королю — за исключением самого Криспина, конечно.
Он вздохнул и убрал шип в кошелек. Устало обвел взглядом огромный и зловеще пустой зал. Сколько всего видели эти старые стены? Сколько чести? Сколько бесчестья? Сколько смертей? Криспин поежился и поплотнее запахнул плащ.
Позади оставались Ланкастер и французский посол, курьеры. Но он даже шагу не сделал в ту сторону, а направился на кухню.
Нырнув в тень арки, Криспин открыл дверь, спустился по ступенькам, и снизу, навстречу ему ударила волна тепла и ароматов, послышалось звяканье чугунных сковородок и медных чайников. Но сегодня это не принесло успокоения. Сыщик просто встал у подножия лестницы, наблюдая за множеством людей, проходивших мимо него; каждый со своей судьбой, они спешили выполнить свою работу, тщательно убрав под колпаки и косынки личные заботы. О чем думают такие люди? Вероятно, во многом о том же, о чем думал в последние дни и он: будет ли достаточно денег, чтобы пережить зиму? Можно ли отложить что-нибудь на приданое старшей дочери? Что будет с их семьями, если они заболеют? Обыденные мысли. Земные заботы.
Но по опыту Криспин знал, что в людских головах рождаются и другие замыслы, не столь обычные. Зреют алчные мысли. Беззаконные. Опасные. И подобные мысли рождаются во всех кругах общества — от короля до нищего. Но только король может заставить таких людей осуществить их злые намерения, поскольку лишь у короля есть власть и деньги, которыми он может распоряжаться по своему усмотрению. А другие, занимающие более низкое положение, легко поддаются искушению. Виноваты ли эти люди, что их, таких, какие они есть, искушает сатана? Так соблазнили Адама и Еву. Свобода может быть опасной. На одной чаше весов рай, на другой — грех и проклятие.
Криспин смотрел на лица: суровые, морщинистые, темные от копоти. Но не видел тех лиц, которые искал. Он прошел к другой двери, ведущей в маленькую темную кладовую, открыл эту дверь.
Там тоже никого не было. Криспин выдвинул из-под стола табурет, сел и стал ждать.
Прошло, наверное, не меньше часа, прежде чем в кладовую вошла Лайвит и закрыла за собой дверь. Женщина вздрогнула, заметив сидевшего в темноте Криспина.
— Вот это да! — воскликнула она, прижав руку к сердцу. — Помоги мне Господь! Ты напугал меня, знаешь ли. А я гадала, куда ты делся. Рука у тебя пока что не зажила.
— Да ничего, действует.
Он начертил пальцем какой-то узор на столе и медленно поднял глаза на Лайвит.
Она с улыбкой бросилась к Криспину, обняла за шею и уселась к нему на колени.
— Итак, — проговорила она, покрывая его губы легкими поцелуями, — на чем же мы остановились?
Криспин схватил Лайвит за руку и столкнул с колен. Женщина, покачнувшись, встала. И пристальный взгляд, и все лицо ее выражали недоумение.
— Для этого теперь нет времени, — сказал Криспин. — Настало время ответов.
Лайвит внимательно на него смотрела, склонив голову набок. Ее угловатое лицо скрывалось в тени, отбрасываемой неверным светом единственной свечи. Но эти нездешние глаза следили за ним, как следит из кустарника за добычей лиса.
— Что за чепуха? — Она положила руку на бедро и изогнулась всем телом, демонстрируя его выпуклости и изгибы. — Ты не хочешь закончить то, что мы начали? — негромко произнесла она и облизала кончиком языка свои пухлые губы, оставляя на них влажный, блестящий след.
— Время игр окончилось, Лайвит. Где лук?
Ее глаза слегка расширились, но она тут же опустила ресницы, скрыв все, что могли выдать глаза.
— О чем это ты?
— О луке. Я уверен, что у каждой из вас свой лук. Один, конечно, утрачен, но должен быть второй.
Все соблазнительные изгибы ее тела вдруг куда-то делись, и Лайвит выпрямилась, сложив на груди руки. Она покачала головой, и на губах, с которых так часто слетали колкие замечания, расцвела улыбка.
— Я знала, что ты слишком умен. Говорила я себе, что нельзя тебе доверять.
— Так где он?
— Что, черт тебя возьми, нас выдало?
Криспин устало опустил веки и перевел взгляд на ноги Лайвит.
— Твои башмаки.
— Мои — что? Мои жалкие деревяшки?
— Твои деревянные башмаки, они вырезаны на французский манер. В Лондоне их вырезают немного по-другому. Так я понял, что вы были во Франции. И у тебя вырвались французские слова. Не заметила, да? — Он видел, что она не помнит, но большого значения это уже не имело. — Никакого разумного объяснения вашему пребыванию во Франции я дать не мог, кроме как в качестве ловких наемных убийц. В конце концов, кто незаметнее работающих на кухне людей?
— Пары женщин, работающих на кухне, так точнее.
— Именно. Так где он?
Лайвит издала смешок, низкий, гортанный.
— О, Криспин, что мы тут обсуждаем? У нас есть все, чтобы прекрасно развлечься вдвоем.
— Зачем было нанимать меня, если ты собиралась меня убить?
Лайвит вздохнула, запрокинув голову.
— Ты забыл, я тебя не нанимала. У меня не было выбора, в дело уже вмешался прославленный Следопыт.
— Стало быть, Грейс действительно убила курьера.
Покачивая бедрами, Лайвит на шажок приблизилась к столу.
— Да. Он, должно быть, видел ее во Франции, при дворе. Ничего другого ей в голову не пришло.
Женщина обошла вокруг стола и снова оказалась рядом с Криспином. Она легко коснулась тыльной стороны его ладони, прочертила пальцами дорожку до запястья.
Криспин отдернул руку. Нахмурившись, Лайвит отошла, глядя на Криспина сверху вниз.
— А сделав это, она не знала, что делать дальше, и меня рядом не оказалось, чтобы помочь. Она пришла в замешательство, как у нее это бывает. Вот так эта дурочка и прибежала к тебе. Необдуманный поступок. Она была не в состоянии думать.
— Если бы на месте Грейс была ты, никто ничего никогда и не узнал бы.
— Да. И король был бы уже мертв, а я — на пятьдесят фунтов богаче. И разумеется, — она улыбнулась, — ты был бы жив.
— Но я не умер.
Она улыбнулась, обнажив зуб со щербинкой.
— Пока нет. Но умрешь. Я дважды попадала тебе в плечо. И дважды я не хотела тебя убивать. Если бы хотела, ты уже давно был бы на том свете.
— Почему же ты этого не сделала?
Лайвит улыбнулась:
— Не хотела. Но ты путался у меня под ногами здесь, во дворце, и меня это крайне тревожило. Я подстрелила тебя, чтобы вывести из строя. И чтобы поиграть с тобой. — Она облизала губы. — Немного беспомощный мужчина… почему бы не поразвлечься, а? И насколько мне помнится, ты ничуть не возражал.
