Кэрол Финч - Однажды в лунную полночь
Избегая его напряженного взгляда, Микаэла отвернулась, но он властно притянул ее к себе.
— Все это было с ее стороны чистое притворство, да? А еще ты что-то говорила о Чейни — не его ли подрядил Адриан следить за Сесиль, пока я был в море? Она попыталась подкупить Барнаби, чтобы он прикрыл ее грешки, предлагала себя в обмен на то, чтобы он обелил ее перед Адрианом, верно?
Микаэла негромко застонала. Выходит, она сказала слишком много, иначе Люсьен не усомнился бы, что верность и преданность Сесиль — всего лишь маска. Черт бы побрал ее длинный язык!
— Прости меня, Люсьен, я не хотела быть такой жестокой…
Слова замерли на губах Микаэлы, когда Люсьен зажал ей рот поцелуем. Отстранившись и глядя прямо в ее поднятые к нему глаза, он улыбнулся, но тут же лицо его вновь стало серьезным.
. — Теперь я начинаю понимать, что Сесиль было по-настоящему нужно. Догадываюсь также, как случилось с ней это несчастье. Она принялась торговаться с Барнаби, и…
Даже размышляя вслух, Люсьен не мог оторваться от Микаэлы. Сейчас прикосновение к ней было радостью, которая скорее всего больше не выпадет на его долю. Скользя пальцами по волосам, поглаживая лицо Микаэлы, Люсьен наслаждался неправдоподобной мягкостью ее кожи.
— Одного только не могу понять — зачем ты пыталась скрыть правду, вместо того чтобы уколоть меня ее неверностью?
— На это я просто не способна, потому что… — Микаэла плотно сжала губы.
— Да? — Люсьен нежно погладил ее ладонь.
— Мне вовсе не хотелось выступать в роли взломщика, — неохотно пояснила она. — Ты любил Сесиль и пять лет хранил память о ней. С моей стороны было бы жестоко разрушить образ, который грел тебе душу…
Невозможно поверить, что Микаэла действительно так переживает эту историю. Нет, что-то тут не так, иначе вряд ли бы она сейчас рассыпалась в извинениях. Люсьен решил докопаться до правды, чего бы это ему ни стоило.
— Итак, ты просто берегла меня. — Люсьен пристально вгляделся в изумрудный блеск ее глаз. — Но почему, Микаэла?
— Я уже объяснила тебе: о таких вещах мужьям не говорят. Да и вообще, для меня это не лучшая тема.
— Да, но ведь молчание в данном случае равно лжи, — мягко упрекнул ее Люсьен. — Разве не ты обвиняла меня в сокрытии правды о твоем прошлом, когда мы наслаждались чистым покоем и счастьем совместной жизни? Я, выходит, должен был разрушить это счастье грубой правдой, открыть все, что тебе лучше бы забыть, что я сам хотел бы забыть?
— Это совсем другое дело.
— А какая, интересно, разница?
— Ты говорил неправду, потому что хотел подчинить меня себе.
Люсьен покачал головой:
— Просто мне хотелось, чтобы все и всегда оставалось так, как было после случившегося с тобой несчастья, и я решил чуть-чуть подправить прошлое ради нашего настоящего и будущего. В этом смысле мое поведение ничуть не отличается от твоего. Ты не рассказала мне правду о Сесиль, считая, что так для меня будет лучше, ну а я не рассказал тебе правды, потому что ты была слишком слаба и уязвима, в то время как мне хотелось, чтобы ты чувствовала себя легко и спокойно.
Люсьен вновь провел кончиком пальца по овалу ее лица. Он наслаждался ее красотой, ее поразительной энергией. Удивительная, неповторимая женщина: в ее присутствии всем другим всегда чего-то не хватало, чтобы сравняться с ней; Люсьен даже и вообразить себе не мог кого-нибудь еще на ее месте.
— Ну так как, любимая, кто из нас впал в более тяжкий грех? Ты в попытке скрыть от меня предательство женщины, чью память я хранил пять долгих лет вместе с чувством вины и сострадания, или я в попытке хоть как-то загладить свои чудовищные, бездумные слова, после которых ты попала в безжалостные руки Барнаби? Из-за меня ты чуть жизни не лишилась. Подобрав тебя там, на камнях, и отнеся домой, я поклялся себе всем, что для меня дорого, непременно сделать тебя счастливой.
Микаэла не отрываясь смотрела на Люсьена; она и представить не могла, что ее едва не состоявшееся свидание со смертью так на него подействует. Беда, в которую она попала, заставила его еще раз пережить тот же кошмар.
Бросившись ему в объятия, она принялась покрывать поцелуями его губы, лоб, щеки.
— Я вела себя как бесчувственная дура, прости меня.
— Ну а я был просто скотиной и первым должен просить у тебя прощения.
Микаэла глубоко вздохнула. Что бы ни таило в себе будущее, сейчас она выскажет ему все, что накопилось у нее на сердце, — ведь другого такого случая может уже и не представиться.
— Я люблю тебя, Люсьен Сафер, — нежно проговорила Микаэла. — Когда я узнала, что другую ты любишь больше, чем когда-нибудь сможешь полюбить меня, гордыня не позволяла мне сказать тебе об этом, но теперь я хочу быть честной, пусть даже ты оттолкнешь меня. Да, я люблю тебя и всегда буду любить, несмотря на то что на первое место в твоем сердце мне рассчитывать не приходится. — Глаза Микаэлы затуманились слезами, руки задрожали. — Я готова умереть за тебя, так как жизни без тебя вообще не представляю, ни единого часа. Знаешь, почему я бросилась за тобой? Потому что ты — мог единственное спасение. Я готова была последовать за тобой на дно океана, ведь жизнь без тебя хуже, чем адский огонь.
Люсьен нежно поцеловал ее губы, мягкие, как лепестки только что распустившегося цветка.
— Я тоже люблю тебя, Мики. До встречи с тобой я не знал, что такое настоящая любовь, а это ведь не только постель. Я жаждал твоей лгобзи и уважения, но не знал, как завоевать их, особенно после того стремительного свадебного спектакля, который сам же и затеял. Гордость мешала мне признать, что уже тогда ты нужна была мне не меньше, чем сама жизнь.
— Люсьен, — со слабой улыбкой перебила его Микаэла, — тебе нет никакой нужды оправдываться за прошлое. Никакого развода я не хочу и готова принять тебя таким, каков ты есть. Право, не стоит щадить мои чувства — меня ведь никто и никогда не любил, так что я к этому привыкла.
В ответ Люсьен только покачал головой. Эта маленькая фея действительно готова примириться с мыслью, что никогда не займет в его сердце место Сесиль, и ей кажется, что все сказанное им — просто слова утешения. Так как же, черт возьми, убедить эту упрямицу в том, что она — единственное, что ему нужно сейчас и всегда?
Упершись в доски здоровой рукой, Люсьен притянул Мякаэлу к себе и пристально посмотрел прямо в ее опушенные густыми ресницами глаза, которые всегда оказывали на него гипнотическое воздействие.
— Выслушай меня, Микаэла, выслушай хорошенько, потому что, клянусь, все, что я собираюсь тебе сказать, — чистая правда. Я люблю тебя. Мы вместе прошли через ад и вместе оттуда вернулись. Как ни печально, и сейчас мы в таком положении, что помощь может прийти слишком поздно, но я хочу, чтобы ты знала одно: мое чувство к тебе никогда не умрет.
