Мэрилайл Роджерс - Песня орла
Райс оторвался от ее губ, и из его горла вырвался глубокий отчаянный стон. Линет улыбнулась и, быстро распутывая шнурки его кружевной рубашки, мелкими легкими поцелуями стала касаться смуглой кожи. Идя навстречу ее желанию, Райс на мгновение отступил и рывком освободил себя от рубашки. Глаза его подернулись какой-то жаркой пеленой, говоря об испытываемых им чувствах откровенней и сильней, чем могли это сделать даже самые интимные слова.
В молчаливой мольбе ее руки заскользили по мощному торсу, замирая на груди и лаская жесткие завитки черных волос. Дыхание Райса стало похоже на рычание смертельно подстреленного животного, ибо вся кровь в нем кипела, а желание требовало выхода.
Внезапно он резко оттолкнул Линет.
Девушка в отчаянии запротестовала столь скорому окончанию волшебной сказки и, слабо застонав, снова устремилась к его обнаженному телу, но властные руки снова мягко отстранили ее.
Приоткрыв тяжелые веки над переливающимися золотом черными глазами, Райс заметил страх Линет и через силу усмехнулся потрескавшимися от страсти губами. Похоть туманила его рассудок, дикое желание, которое стало теперь неуправляемым, но, опасавшийся его поначалу, Райс теперь находил в нем решительность и силу, чтобы справиться со всеми препятствиями, стоявшими на пути соединения с возлюбленной и с младенцем, который, возможно, будет зачат в эти весенние безумные ночи. Дрожащими руками он опустил с ее плеч платье, и оно, несмятое, упало к ее ногам, а сама она, словно и не замечая своей наготы, завороженно продолжала протягивать к нему тонкие белые пальцы. Ушли стыд и смущение, и лишь обжигающая ласка его воспаленных глаз нежила и согревала ее юное тело.
Райс издал какой-то странный призывный крик, на который она немедленно устремилась навстречу. Возбужденный такой податливостью, Райс позволил своим рукам пройти сладкий путь, только что проделанный жадными глазами, и они заскользили по тонкой коже, сжимая тугие груди и узкие бедра.
– О, как ты хороша! Как прекрасно все в тебе! Все твои тайные прелести отныне только мои, мои…
Линет сладострастно отдавалась магии его слов, склоняя золотую голову все ближе и ближе к его губам и открытым, почти дерзким взором наблюдая за тем, как неземное блаженство разливается по освещенному внутренним огнем искаженному лицу Райса, а в глазах его открываются черные бездны. Он прижимал ее все сильнее, до тех пор пока острые розовые соски не потонули в густых волосах на его груди, и ноги девушки подломились, полностью предавая ее в его власть. Волна наслаждения накрывала их уже с головой. Руки Райса все отчаянней приближали ее бедра к своему восставшему естеству, оглаживая округлые, словно выточенные из мрамора, ягодицы.
Восторженный вопль вырвался при этом движении у Линет, и всю ее пронзила дрожь близкого свершения. Этот нежный зазывный крик и теплое тело Линет заставили изнемогающего Райса решиться на последний шаг – как пушинку, поднял он девушку и торопливо понес наверх в свои мрачные, богато убранные покои. Она лежала, утопая в белоснежных простынях разгоряченным телом, а Райс, пьянея от ее искусанных в страсти губ, поспешно сбрасывал с себя последние одежды, как человек военный и не привыкший упускать драгоценное время. Линет со сладким ужасом глядела на обнажающиеся сокровища и, не успел Райс окончательно раздеться, бросилась целовать эти победные доказательства любви. Райс дико закричал и, запустив руки в ее спутанные кудри, повалил Линет навзничь. Накрыв ее тяжелым потным телом, он дал понять возлюбленной, что их минувшая любовная игра была всего лишь безмятежным полетом в голубых небесах под ласковым солнцем; сейчас же они прошли через само солнце.
Оувейн был весьма обеспокоен. Обеспокоен и рассержен. Грания поступила как дитя, злое избалованное дитя! Он тревожно вглядывался в окружавшую его тьму. Ну уж, как только он найдет ее… если найдет живой и невредимой… о, тогда он просто упадет на колени и возблагодарит Бога за его великодушие и доброту.
Беспокойство и страх без остановки гнали Оувейна все глубже в лес, заставляли обшаривать все кусты, заглядывать под низкие кроны раскидистых елей и со злобой пинать ногами любой камушек, неповинно попадавшийся по дороге. Он с удовольствием попросил бы у Райса людей себе в помощь, но, увы, у принца едва хватало воинов и для охраны обеих границ. А кроме того, Оувейн всеми силами души желал, чтобы этот глупый побег все же не оставил пятен на репутации Грании, и потому не хотел привлекать к поискам посторонних. Но если он не обнаружит ее и к рассвету…
На рассвете им с Райсом предстоит весьма неприятная и опасная задача, участия в которой самого Уэльского принца Оувейн отнюдь не приветствовал и даже не совсем понимал. Зачем Райсу ввязываться в дело о похищении сыновей графа Годфри? Впрочем, один из них кузен принца, но, с другой стороны, он уже вполне взрослый и с успехом сам может постоять за себя. А если нет – то и незачем ему помогать, он заслужил свою бесславную участь, и Райс не несет за него никакой ответственности! У правителя кимеров и без того достаточно забот!
Чертыхнувшись, Оувейн снова пнул попавшийся ему под ноги предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся корявым корнем, полуутонувшим в грязи и накрепко в ней застрявшим. Нога заныла, бородач чуть было не потерял равновесия и, пошатнувшись, оцарапал себе лицо веткой стоявшего рядом дерева.
Тревога его все росла, ибо Грания, даже будучи сестрой царствующего принца, подвергалась ночью в лесу такой же опасности, как любая простая смертная. Ночью? Или прошло уже две ночи? Неужели она двое суток подряд бродит по лесу? Или нашла кого-то, кто приютил ее? От последней мысли Оувейну стало не по себе. Никто не смеет принять у себя сестру принца, не сообщив об этом Райсу немедленно. Нет, если она не в лесу, то, несомненно, похищена или…
Бородач застонал. Пора покончить с этими вопросами без ответов! Он найдет ее. Он обязан найти. И, отчаянно повторяя эти слова как спасительную молитву, Оувейн постарался загнать тревожные сомнения и страхи в самый дальний угол сознания.
– Ты ревешь, как потревоженный медведь! Так можно было меня и до смерти напугать!
Оувейн отшатнулся. Та, которую он так безуспешно и долго искал, стояла на расстоянии двух шагов от него, и ее черные волосы были убраны столь аккуратно, а платье столь белоснежно, что, казалось, она только что вышла из дома.
И в следующее мгновение Грания поняла, что ее возлюбленный напоминает медведя не только голосом, но и силой, поскольку он тут же заключил ее в свои тяжелые объятия. Она не сопротивлялась, наоборот, прижималась все теснее.
