Барбара Доусон Смит - Покоренное сердце
— Клара, дорогая, ты не пожалеешь об этом. К завтрашнему вечеру все будет готово к твоему переезду…
— Нет! Сегодня. До завтра я могу передумать. Я знаю, что я передумаю!
Ее колотила нервная дрожь, и Саймон понял, что, если не увезет ее в Белгрейвию прямо сейчас, она действительно может передумать, и тогда он потеряет ее навсегда. Должно быть, ей пришлось собрать все свое мужество, чтобы решиться на такой грех. Клара считает, что отношения мужчины и женщины должны быть освящены браком. Наверное, он будет ее первым мужчиной после мужа.
Эта мысль подействовала на него возбуждающе. Нужно решаться немедленно.
— Я только скажу пару слов леди Хейвенден.
— Это обязательно?
— Она просила меня вернуться, — соврал Саймон. — Я только скажу, что уезжаю.
Пока Клара ждала его в коридоре, Саймон незаметно передал пуговицу полицейскому, распорядившись поискать ее владельца среди гостей. Потом Клара отдала лакею записку для леди Эстер. Когда они, наконец, вышли из дома через черный ход, она выглядела очень взволнованной и счастливой, но Саймон не мог избавиться от ощущения, что она все еще сомневается в правильности принятого ею решения.
Даже сейчас, в темноте, он чувствовал, как она напряжена. Ему не терпелось заставить ее расслабиться и раствориться в чувственном наслаждении. Когда она будет лежать под ним обнаженная, она забудет все свои страхи и сожаления.
Он не сомневался в этом.
Саймон толкнул дверь и пропустил Клер в слабо освещенную прихожую. На маленьком столике возле лестницы горела масляная лампа. Клара сделала несколько неуверенных шагов, потом остановилась, разглядывая натюрморты, висевшие на бледно-оливковых стенах, темный мраморный пол и высокие белые колонны.
— Как на итальянской вилле, — сказала она.
Его позабавило ее удивление. Он подошел к ней и обнял.
— А ты ожидала увидеть красный бархат и картины с обнаженными женщинами?
Она строго посмотрела на него своими голубыми глазами.
— Да, что-то в этом роде. Я думала, обстановка будет соответствовать тем безобразиям, которые здесь происходят.
Саймон усмехнулся:
— Безобразиям? Я принимаю это как вызов. Вот увидишь, я заставлю тебя переменить свое мнение.
Прижавшись губами к ее рту, он начал ее целовать. Ее тело напряглось, но губы были мягкими и раскрылись, позволяя ему проникнуть внутрь. Этого было достаточно, чтобы свести его с ума. Ему приходилось себя контролировать, чтобы не испугать ее слишком сильным напором. Она должна доверять ему. Он осторожно гладил ее лицо, шею, волосы. Только после того как она немного расслабилась, он опустил руку к ее мягким округлым бедрам.
Она просунула руки ему под фрак, отчего у него так забилось сердце, что он едва не задохнулся. Неловкие движения ее ладоней были эротичнее уверенных ласк куртизанок. Внезапно он почувствовал, что ему мешает одежда. Расстегивая ее накидку, он касался подушечками пальцев ее обнаженной шеи. Между ног ее кожа должна быть ее теплее и шелковистее.
Он не мог дождаться, когда их обнаженные тела сольются в одно целое.
Словно в ответ на его мысли, Клара тихо застонала. Его обдало жаром; он жаждал обладать этой женщиной, а до ближайшей кровати еще нужно дойти. Не отрываясь от ее губ, он начал подталкивать ее назад, в полумрак гостиной.
Вдруг он услышал чьи-то шаги. Шаги приближались, потом начали быстро удаляться.
Клара замерла и обернулась, вглядываясь в темноту.
— Кто там?
— Это всего лишь миссис Багли, моя экономка. Наверное, она слышала, как мы вошли.
— Я думала, здесь никого нет.
— Здесь действительно никого нет, кроме миссис Багли и ее мужа. Не волнуйся, они не любопытны.
— Но она, должно быть, видела нас.
Клара занервничала. Нахмурившись, она прикусила нижнюю губу.
Его плоть мгновенно отреагировала. Черт, необходимо себя контролировать. И вообще, о чем он думал, когда собирался взять ее на кушетке в гостиной? Если он испепелит себя впервые две минуты, у него не получится соблазнить ее так, как он планировал.
Но прежде нужно избавиться от проклятой записки. Не дай Бог, она выпадет из кармана. Клара слишком догадлива, чтобы не понять важность этого документа, а он намеревался показать ее только магистрату.
— Идем, — сказал он. — У меня кое-что есть для тебя. Он взял лампу и, обняв Клер за талию, повел ее к себе в кабинет. Другим женщинам он запрещал входить в эту комнату, но сегодняшний вечер был исключением.
Сама Клара была исключением.
В ее глазах вспыхнул интерес. Она с любопытством оглядывалась по сторонам, отмечая все: и стол красного дерева, и удобные кресла у камина, и стеллажи с книгами. Она подошла к одной полке и принялась читать названия на корешках.
— Чосер, Цицерон, Конгрив.[24] Ты расставил книги в алфавитном порядке, хотя разумнее было бы сделать тематические разделы: проза, поэзия, философия…
— Каталогом занимались Багли.
— Хм-м…
Судя по лицу Клары, ей не терпелось немедленно расставить книги в правильном порядке. Он представил, как будет сидеть у камина — не сейчас, а как-нибудь потом, — а Клара будет заниматься книгами, и они будут разговаривать. Он встанет, чтобы достать ей книгу с верхней полки, но вместо этого начнет гладить ее груди и целовать ее до тех пор, пока они оба не упадут на ковер, расстеленный у камина…
— Но почему ты устроил библиотеку именно здесь?
— Я купил этот дом не только для развлечений. Я часто бываю здесь один. Эта комната — мое убежище.
Он почти никому не признавался в этом. Только Гарри знал его секрет. Но даже Гарри не знал, что Саймон часто работает здесь по заданию Боу-стрит. Сколько дней и ночей он просидел за письменным столом, тщетно пытаясь разгадать смысл цитат, оставленных Призраком.
Но последнюю цитату оставил кто-то другой. Это не мог быть Гилберт Холлибрук.
Саймона кольнула неприятная мысль, что он посадил за решетку невинного человека. Мысль была настолько неприятной, что даже несколько остудила его пыл.
Передав лампу Кларе, которая увлеклась изучением его библиотеки, он подошел к письменному столу. Он уже бесчисленное количество раз перебрал в голове доказательства вины Холлибрука.
Холлибрук ненавидел аристократов. На месте последнего преступления был найден счет из бакалейной лавки на его имя. Бриллиантовый браслет матери Саймона был найден в ящике его письменного стола.
Не может быть, чтобы преступление совершил кто-то другой, а улики подбросил Холлибруку.
Значит, сегодня кто-то просто скопировал его почерк, чтобы сбить следствие с толку. Записка была написана печатными буквами, как и все остальные записки Призрака, но некоторые отличия все же были. Нужно будет утром сравнить.
