Кэтрин Сатклифф - Симфония любви
Его голос прервался, превратившись в тихое рычание, напоминавшее рычание льва. Губы Салтердона щекотали нежную кожу за ее ухом.
– Да, – выдохнул он. – Я хочу тебя.
Беспомощность. Боже, она чувствовала себя совершенно беспомощной. Слабой и испуганной. Она сгорала от желания повернуть лицо навстречу ему, ощутить вкус его губ, почувствовать его руки на своем теле. Но он принадлежал другой – хрупкой девушке с испуганными глазами, которая целый год ждала, чтобы стать его женой. Женщина из его сословия, которая с одобрения их семей должна стать следующей герцогиней Салтердон и родить ему сына, чтобы продолжился этот древний род.
Он соскользнул со спины жеребца, увлекая ее за собой. В его руках она чувствовала себя совершенно беспомощной, ощущая лишь бурю, бушующую в ее сердце. Мария знала, что если он поцелует ее, то она не сможет оттолкнуть его, как в тот памятный день в карете.
Он с жаром обнимал ее, запустив пальцы в ее пепельные волосы.
– Ты понимаешь меня? – спросил он охрипшим голосом, в котором сквозило отчаяние. – Я хочу тебя Мария. Я так сильно хочу тебя, что, кажется, вот-вот взорвусь.
Он положил ее ладонь на вздувшийся бугор между ног. Ощутив своими пальцами его напряженную плоть, она наконец начала понимать смысл его слов. Незнакомая и пугающая часть его тела, казалось жила под ее рукой собственной жизнью.
Мария застыла в ожидании и растерянности. От него исходил запах тумана и ветра, запах кожи и конюшни, сладковатый аромат бренди и пота.
«Не прикасайся ко мне! – хотелось крикнуть ей. – Иначе вся ее твердость исчезнет, гордость рассеется, как окружавший их туман».
– Я хочу тебя, – бормотал он. – Мария, Мария.
Его руки скользили по ее телу, срывая ветхий плащ без лис и соболей.
Почему она не может сопротивляться, не может оттолкнуть его? Почему под его сильными и теплыми руками ее тело становится чужим, дрожащим и слабым? Он опустил ее на землю среди опавших полуистлевших листьев. Его руки начали расстегивать ее мокрое платье, сначала осторожно, а затем все более нетерпеливо, обрывая петли и пуговицы, пока убогая одежда, которую отец заставлял ее носить, не превратилась в клочья.
Мария, обнаженная, лежала перед ним и смотрела в его необыкновенно красивое искаженное желанием лицо, чувствуя, как ее собственное тело захлестывает какая-то властная неконтролируемая волна.
Она раскрыла ему навстречу объятия.
Застонав, он отбросил непромокаемый шерстяной плащ, нетерпеливо стянул через голову рубашку, расстегнул брюки и спустил их с бедер. Она взглянула на его восставшую плоть и быстро опустила глаза. На мгновение ей захотелось убежать, скрыться от своих желаний. Затем он коснулся ее там, где касался в прошлый раз – погружая свои нежные пальцы в ее шелковистое лоно, обхватывая его ладонью, ритмично сжимая и отпуская. Ее тело выгнулось дугой и затрепетало.
На несколько секунд отпустив ее, он снял сапоги и брюки. Его сильное тело этой дождливой ночью выглядело бледным. Он опустился на нее, склонил голову к ее груди, обхватил губами нежный затвердевший сосок и принялся ласкать его языком. Мария застонала. Наслаждение было таким острым, что она изо всех сил сжала его плечи, чувствуя, как они вздрогнули и напряглись под ее ладонями.
– Тише, тише, – прошептал он, целуя ее в губы, лаская их языком. Их языки сплелись в яростной борьбе.
Внезапно она почувствовала какое-то обжигающее давление между ног, вскрикнула и изогнулась дугой… И вот он уже внутри нее. Его плоть заполняла ее, растворялась в ней, пронзала ее огненным мечом, и она стонала от боли и наслаждения, приподнимая бедра ему навстречу.
Не отрывая от рта девушки страждущих губ, он просунул ладони под ее ягодицы и приподнял над мягкой влажной землей, еще глубже проникая в нее. Его ритмичные движения убыстрились.
Внезапно волна наслаждения, подобно горячим потокам с бушующих небес, затопила все ее существо, лишая воли, заставляя громко вскрикивать и извиваться под ним, а он не останавливался, в исступлении все ускоряя темп. А когда ее тело затрепетало в экстазе, он, откинув назад темноволосую голову и приоткрыв рот в беззвучном крике, разрядился в нее, а затем застыл, обессиленный. Его губы еле слышно шептали:
– Мария. Милая Мария. Я люблю тебя.
Глава 17
Мария, завернувшись в плащ Салтердона, сидела рядом с угасающим камином. Мокрая ткань еще сохранила его запах. Гладкая подкладка из красного шелка приятно холодила обнаженное тело девушки, вздрагивающее от воспоминаний о его поцелуях. Все ее тело болело. То место между ног жгло огнем. Ступни ее были в грязи, бедра испачканы травой и листьями, в спадающих на плечи спутанных волосах застряли кусочки бурого мха.
Вернувшись в дом, она убежала наверх, в свою комнату, и заперла дверь. Несколько раз Салтердон пытался войти.
– Открой дверь, Мария. Открой же, черт возьми.
Конечно, она не открыла. Она не осмелится предстать перед ним.
Она не посмеет взглянуть в его серые глаза, когда-то так пугавшие ее, помня, что так просто и бесстыдно отдалась ему, всего лишь ради одной любви.
Разве сможет она признаться, что без памяти влюбилась в него? Хотя чем еще она объяснит свое неразумное поведение ему… и себе? Что она просто хотела доказать, что он полноценный и желанный мужчина? Что нет причин бояться свадьбы с Лаурой… и опасаться, что он не сможет выполнять свои супружеские обязанности? Но разве чувство долга может заводить так далеко? Кроме того, все это было ложью, а она не была уверена, что сможет правдоподобно солгать.
Она устало подошла к двери и внимательно прислушалась.
Дура несчастная! Она уже опять жаждала видеть его, обнимать, предаваться запретной любви, пока не пришло время предстать перед его невестой, притворяясь всего лишь послушной и преданной прислугой.
Ее рука сама потянулась к ключу и повернула его. Подождав, пока щелкнет замок, Мария распахнула дверь и с бьющимся сердцем вышла в коридор.
* * *Его руки легко порхали по клавишам, наполняя предрассветные часы мощным крещендо стройных звуков, отражавшихся от стен и заставлявших дрожать хрустальные подвески люстр. Пальцы Салтердона ласкали инструмент, как несколько часов назад они ласкали тело Марии. Он тяжело дышал. Магия звука была такой же соблазнительной, как дыхание девушки.
Господи, как больно: ноги, спина. Но отчаяние было сильнее боли. Понимала ли она, что делает? Мария. Этот манящий голос вырвал его из безопасного и спокойного сна. Эти глаза смеялись над его сопротивлением. Мария. Ее наивность и невинность всколыхнули в нем чувства, которые, как ему казалось, навсегда ушли.
