Айрис Джоансен - Полночный воин (Хранительница сокровищ)

— Ш-ш-ш!

— Она была доброй. Она хотела помочь, вылечить…

— Хочешь, я их сожгу?

Она в испуге посмотрела на него снизу вверх.

— Что?

— Они сожгли твою мать. Мне тоже спалить деревню дотла?

— Ты не смог бы…

— Посмотри на меня.

Воин. Жесткий. Безжалостный.

— Смог бы.

— Они причинили тебе боль. Месть облегчит страдания. — Холодная, дикая улыбка появилась на его лице. — Дать тебе факел?

Она вздрогнула.

— Нет.

— Точно?

Она уверенно кивнула.

— Даже если бы я захотела им отомстить, мать бы постаралась оттуда остановить меня. Она хотела помочь им.

Он покачал головой.

— Тогда ты дурочка, если повторяешь ее судьбу.

— Может быть. — Бринн судорожно глотнула. Рядом со всем этим ужасом она не могла спорить с ним. Нелегко было вспоминать о матери, когда в глазах вспыхивали картины ее смерти. — Мы можем уйти отсюда?

— Как только Малик вернется с новыми припасами. Я велел ему поторопиться. К ночи нам надо быть далеко отсюда.

— Можешь возвращаться, если надо. Я обойдусь без тебя.

— Оставайся здесь, я принесу воды и тряпку — вытереть тебя.

Бринн не смогла бы и шага сделать, даже если бы захотела. Никогда в жизни не чувствовала она себя такой слабой.

Гейдж быстро вернулся, умыл ее словно малого ребенка, дал воды прополоскать рот.

— Лучше? — спросил он.

— Да. — Ее еще шатало, но тошнота прошла. — Мне просто хочется скорее уйти отсюда. Я не могу выносить… Она была такой доброй, а они обо всем забыли…

— Успокойся. — Он сел и притянул ее на колени, нежно прижав к груди. — Расскажи мне о ней.

— О той ночи? Я не могу…

— Нет. О своей матери. Какая она была, твоя мать?

— Зачем тебе?

— Я тоже хочу помнить ее. Как ее звали?

— Мейрл.

— Как она выглядела? Светлая, как и ты?

— Нет, темнокожая, с красивыми синими глазами. У нее была чудесная улыбка. Она всегда радовалась… пока отец не ушел от нас.

— Она любила тебя?

— Очень. Она говорила, что мы не только мать и дочь, а словно сестры.

— Сестры?

— Ну, как тебе объяснить? Мы были на равных, мы обе занимались знахарством. Мы будто находились внутри круга, куда вход для всех остальных был заказан. Она все время повторяла: «Не беспокойся, Бринн. Они не могут переступить черту и войти в наш круг, но мы можем выйти к ним». — Она сжала его руку. — Но когда она вышла из круга, чтобы помочь им, они сожгли ее. Ей никогда не надо было делать этого. Я предупреждала ее. Я видела, как они обозлились на нее, узнав, что она спала с Роарком.

— Кто такой Роарк?

— Сын булочника. Ему было всего девять лет. Он упал с дерева и страшно разбился. Думаю, у него был перелом позвоночника. Он умирал. Травы действовали только как снотворное. Она знала, что надо лечь с ним, положив на него руки.

— Как ты с Маликом?

— Да, как я… — Она замолчала. О чем она? Слова лились в порыве откровения. Многое стало понятным, пока она лечила Малика, но ей пора замолчать. Разве смерть матери ее ничему не научила? — Нет, травы тоже помогли. Прикосновение просто облегчает страдания, но не…

— Продолжай! — поторопил охрипшим голосом Гейдж. — Тебе надо выговориться. Долгие годы ты все переживала молча. Доверься мне. Разве ты до сих пор не поняла, что я никогда бы не посмел тебя обидеть?

Сущая правда. Воспоминания… Она упорно гнала их от себя, но они пропитали ее горьким ядом, и она не могла…

— Не бойся. Мне больно, когда ты боишься.

Она не хотела причинять ему страдания. Она никогда не желала этого. Он смотрел ей в глаза, и в его взгляде светились искренность, нежность и преданность.

И все же, рассказывая, она не осмеливалась поднять на него глаза. Ее голова лежала у него на груди.

— Травы очень помогают. Но еще важнее — правильно их применять. — Помолчав, она резко добавила: — Но и прикосновения лечат.

Он ничего не ответил.

— Зачем я тебе все это говорю? Ты ведь веришь только в то, что можешь потрогать.

— Тебе нужно выговориться мне.

Он, несомненно, был прав, и, возможно, его недоверие только подстегивало ее откровенность.

— Никакого чуда нет. Мне кажется, это идет от Бога. Думаю, он выбирает некоторых людей и передает им свой дар, чтобы они им пользовались. — Ее голос внезапно зазвучал твердо и решительно: — Здесь нет ничего сверхъестественного. Ничего особенного, вроде природного дара красивого голоса, или умения владеть мечом, или грациозных движений. Это просто… необычно.

— Но люди этого не понимают. А когда ты узнала, что у тебя есть дар?

— За год до отъезда из Гвинтала. Я не испугалась. Мать говорила мне, что он передается от матери к старшему ребенку, и, возможно, пришел ко мне, когда я была совсем маленькой. Мать почувствовала прикосновение божественного, когда ей было всего семь лет.

— А почему тебя могло это испугать?

— Потому что я ощутила этот дар, когда пришлось лечить Селбара.

Он напрягся.

— Так могу я, наконец, узнать, кто же этот Селбар?

— Волк. Я нашла его раненным в лесу, его плечо и шея были разорваны. Олень рогами поддел его.

Гейдж широко раскрыл глаза.

— Волк! — Он не смог удержаться от смеха. — Волк?

— Прекрасный зверь. Он умер бы, не приди ко мне дар целительства.

Он перестал смеяться.

— Но ты ведь могла погибнуть, ухаживая за своим прекрасным зверем.

— Мне передали дар, и я должна была его применить.

— Полагаю, мать простила бы тебя, если бы ты не взялась лечить Селбара.

— Но мне бы тогда было стыдно самой, не помоги я волку. Особенно после того, как этот дар пришел ко мне. — Бринн мысленно вернулась к тому дню. — Я очень странно почувствовала себя. Руки покалывало, ладони стали почти горячими, и когда я положила их на рану волка, то почувствовала, что тело Селбара тоже стало теплее. Я пробыла с ним всю ночь, а утром поняла, что волк будет жить.

— Он мог бы выжить и без тебя.

— Конечно, если Господу было бы так угодно. Я не утверждаю, что дар срабатывает каждый раз. Легче лечить детей или таких людей, как Малик, у которых разум ясный. Но иногда больные не возвращаются к нам. Бывает, они погибают, уходят в мир теней…

— Но сын булочника не умер?

— Нет, он остался жив и выздоровел. Через четыре месяца он опять лазил по деревьям. Сначала они назвали это чудом. — Бринн закрыла глаза. — А потом сказали, что здесь кроется что-то другое.

— Колдовство.

При этих словах она вздрогнула.

— Она не была ведьмой. И я тоже. Это дар.

Он молчал, прижимая ее к груди с умиротворяющим спокойствием.