Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
Катрин оставила его у дверей предназначенной ему комнаты, сообщив, когда в следующий раз будет накрыт стол. Он глубоко вздохнул и взял ее за руку.
— Если я правильно читаю знаки, положение сильно изменилось, — сказал он мягко. — Вы замужем?
— Да… с месяц.
Маленький доктор покачал головой.
Только после полудня они встретились снова. Катрин почувствовала, что больше не может ждать. Она завтракала одна, потому что Абу-аль-Хайр, под предлогом того, что путешествие его утомило, попросил принести еду в его комнату. На самом деле он просто оттягивал время, чтобы обдумать разговор с молодой женщиной. Когда наконец, получив приглашение пажа, он пришел в ее апартаменты, то молча остановился, созерцая танцующие языки пламени в высоком камине из белого камня, покрытого искусной тонкой резьбой. Терпение Катрин было на исходе:
— Говорите, ради Бога! Ваше молчание мучительно для меня. Пожалуйста… расскажите мне о нем, — взмолилась она.
Араб печально пожал плечами. Поступки, подумал он, говорят гораздо больше, чем слова…
— Зачем рассказывать теперь, когда вы замужем? Какая вам разница, что теперь делает мой друг? Когда я впервые увидел вас вместе, у меня было ощущение, что вы связаны друг с другом неразрывными узами. Я считал, что умею читать в глазах у людей, а в ваших, как мне показалось, была большая любовь. Но мне следовало бы помнить, что глаза женщины обманчивы. Должно быть, я прочел не правильно, — сказал он горько.
— Нет, вы не обманулись. То, что вы прочли, правда. Я любила его и все еще люблю. Я люблю его больше самой себя. Но он ненавидит и презирает меня.
— Это совсем другое дело, — улыбнулся Абу. — Можно исписать тома о способности сеньора Монсальви к возмущению и презрению. Когда рана на теле глубока, тело исцеляется, но остается шрам, и ничто на свете не гложет удалить его. Я очень опечален, что вы замужем. Вы, женщины, странные создания. Призвав весь мир в свидетели того, как велика охватившая вас любовь, — идете и спокойно предлагаете свое тело другому мужчине.
Катрин теряла терпение. Зачем он тратит время на философствования о женской душе, когда знает, что она жаждет слышать только об Арно?
— Очевидно, в вашей стране женщины вольны выбирать, в постель какого мужчины их положат? Здесь у нас иначе. Я вышла замуж, потому что мне было приказано.
Она кратко описала обстоятельства своего замужества. Поведала об официальном приказе Филиппа и мотивах, которыми это было вызвано. Но она не находила в себе достаточно смелости, чтобы рассказать ему, что до сих пор ее муж не прикоснулся к ней. К чему? Раньше или позже, когда Гарэн вернется, он заявит о своих правах.
— Итак, — сказал доктор, когда она окончила свой рассказ, — ваш муж тот самый Гарэн де Брази, который сопровождает канцлера Бургундии в Бург? Это действительно странно, что выбор герцога пал на него. Он незаметен, как ночь, и негибок, как железо. У него жесткий характер, как его хребет. Он не похож на снисходительного мужа.
Это замечание напомнило Катрин то, что однажды сказал Барнаби, и она жестом руки остановила его. Она послала за ним не для того, чтобы обсуждать Гарэна. Наконец Абу-аль — Хайр согласился рассказать ей то, о чем ей не терпелось услышать.
Доктор не покидал Арно со времени происшествия во фламандской гостинице, и они оставались в гостинице «Карл Великий», пока раны Арно не зажили.
— Он свалился в лихорадке после вашего отъезда и даже бредил. Это был очень поучительный и интересный бред, но сейчас я не буду говорить об этом. К тому времени, когда мы наконец отправились дальше, герцог Бургундский выехал из Фландрии в Париж. Не могло быть и речи о том, чтобы следовать за ним, мы бы непременно погибли.
Мало-помалу своим высоким голосом нараспев мавр рассказал о медленном выздоровлении Арно и как он вернулся, в крайне раздражительном состоянии духа, к господину дофину Карлу. Абу поведал, как тепло принял их дофин, о чудесах замка Мегон-сюр-Йевр, самом просторном и фантастическом жилище феодалов с подобными кружеву украшениями из гипса и камня, который Карл унаследовал от своего дяди Жана, герцога Беррийского, любившего роскошь и щедрого мецената в свое время. Он рассказал о теплых чувствах и верности, объединявших Арно де Монсальви и других капитанов в рыцарское братство по оружию. Его описания были настолько красочны и подробны, что Катрин казалось, что она воочию видит всех друзей Арно. Одним из них был молодой Жан Бастард Орлеанский, наиболее привлекательный и храбрый из всех внебрачных детей короля Карла VI, братская любовь которого к дофину началась еще в детстве. Другом был и коренастый, грубо вытесанный, суровый Этьен де Викьоль, прозванный Ла Гир (что значит — гнев) за его неукротимость в битвах, человек с бронзовой душой в железном теле. Но самым близким, второе я Арно, — веселый, но вспыльчивый Жан де Ксантрай, родом из Оверни, крепкий, как дуб. Был также еще один из Оверни, Пьер де Жиак 3, хитрый задира, который, как говорили, обязан своей славой и удачей на поле битвы сговору с дьяволом, которому он продал правую руку. И многие другие: сеньоры из загадочного Лангедока, доблестной Оверни, сентиментальной Турени и веселого Прованса — короче, все те, кто остался верен одному королю, одной вере. Абу рассказал, довольно плутовским тоном, о чарах хорошеньких женщин, которых было множество при дворе, описывая их, как показалось Катрин, с удовольствием, приправленным долей озорства. Карл VII, который так же любил женщин, как и его кузен из Бургундии, заполнял свой двор очаровательными молодыми девицами. Из сказанного Абу-аль — Хайром выходило, что эти прелестные создания лишь ждали сигнала от Арно де Монсальви, чтобы броситься в его объятия. Среди них выделялась ослепительная дочь маршала де Северака, восхитительная брюнетка с глазами «прекрасными, как ночь любви».
— Об этом вы можете не рассказывать, — сказала Катрин, раздраженная восторгами Абу.
— Почему? — спросил Абу с хорошо разыгранным удивлением. — Несомненно, правильно и уместно, когда молодой, здоровый человек расходует свои силы на поиски удовольствия. Как говорит поэт: «Не сожалей о прошлом, не бойся того, что грядет, а наслаждайся настоящим, ибо в этом цель жизни».
— По-вашему, я здесь для того, чтобы слушать о всех, кого покорил мессир де Монсальви! Говорите, что произошло дальше! — яростно закричала Катрин.
Абу-аль-Хайр победоносно улыбнулся и погладил свою белоснежную бороду.
— Затем дофин провозгласил себя королем — это было памятное событие! Последовали пиры и рыцарские турниры, я наблюдал их из окна жилища, которое подыскал мне мой друг и где я принимал многих посетителей, пока пребывал в городе.
