Дженна Питерсен - О чем мечтает герцог
Но, пожалуй, впервые он заметил и кое-что другое. То, что, упустил из виду, будучи ещё ребёнком. Она выглядела утомлённой. В уголках глаз затаилась грусть, которая никогда полностью из них не исчезала. И теперь он знал причину.
— Ты собираешься говорить, зачем пришёл, или так и будешь там стоять, уставившись на меня? — поинтересовалась она, так и не удостоив его взглядом.
Он прошёл дальше в комнату, ведя за собой Лилиан. Не было никакого смысла ходить вокруг да около, особенно с матерью… то есть нет, с герцогиней… И она явно находилась в дурном расположении духа.
— Ты не пришёл на чай сегодня днём, — гневно упрекнула она Саймона, прежде чем он смог вставить хоть слово. — Я была вынуждена развлекать гостей мисс Мэйхью одна.
Она кинула на Лилиан такой свирепый взгляд, который без слов красноречиво заявлял о том, насколько недостойными её высокого положения были и это занятие, и сама Лилиан. Высокомерие герцогини по отношению к Лилиан вмиг избавило Саймона от каких-либо сомнений. Изогнув бровь, он заговорил:
— Я уходил, чтобы нанести визит кое-кому, ваша светлость.
— И кому же? — резко поинтересовалась она, отбросив книгу на столик, и посмотрела, наконец, в его направлении, хотя, как он заметил, она так и не посмотрела ему в глаза. — Мне никто не известил об этом. Ты, должно быть, наносил визит вежливости…
— Я прогулялся к небольшому коттеджу, находящемуся посредине Фликет Орчард, — с холодной сдержанностью заявил Саймон.
Мать вздёрнула голову, пошатнувшись, поднялась с кресла и шагнула к нему.
— Что ты сказал?
— Вы слышали меня, — отрезал он, стараясь говорить тихо и спокойно. — И думаю, вы прекрасно знаете, что именно я там увидел.
Её щёки покрылись мертвенной бледностью, а руки затряслись мелкой дрожью, словно листья на ветру. Он ещё никогда не видел герцогиню такой слабой и испуганной. И такой человечной.
— Ты видел его? — едва слышно прошелестела она. Поверх его плеча она взглянула на Лилиан. — Она видела его?
Саймон молча кивнул.
— Что ты сделал? — практически завизжала его мать. Она стремительно подошла к нему, пройдя почти всю комнату в несколько больших шагов. Герцогиня с диким выражением в широко раскрытых от ужаса и ярости глазах замахнулась на Саймона, как будто собираясь ударить его. — Что ты сделал с моим ребёнком?
Саймон раскрыл рот от изумления, видя её реакцию, и уставился на женщину, которую на протяжении всей своей жизни называл матерью. Впервые он почувствовал её отчаяние, страх и боль, которые, казалось, в бешеном ритме пульсировали в комнате вокруг них. Как же он мог не замечать этого раньше?
Ещё до того, как он успел ответить, Лилиан вышла вперёд.
— Ваша светлость, вам следовало бы знать Саймона лучше. Он всего лишь поговорил с вашим сыном. Саймон никогда бы не смог причинить вреда или обидеть этого мальчика. И не думаю, чтобы он вообще был способен на такое.
Герцогиня моргнула, как будто вмешательство Лилиан мгновенно остудило её пыл. Ужас постепенно исчез из её глаз. Спустя какое-то время она схватилась за спинку кресла, которое так стремительно покинула, узнав, что Саймон виделся с братом, и с судорожным вздохом рухнула обратно на его подушки.
— Да, возможно, ты действительно не способен на такое, — выдохнула она.
Саймон пристально смотрел на герцогиню. Сейчас она казалась такой маленькой и хрупкой. Как будто из неё выкачали весь воздух и придававшую ей силу ненависть, оставив только пустую оболочку. Ему почти стало жаль её.
— Я заслуживаю того, чтобы узнать правду, — мягко заметил он.
Она подняла на него глаза, дрожащими руками неустанно теребя тесьму на рукаве.
— Да, я согласна, время пришло. По крайней мере, уже кажется слишком поздно что-либо скрывать от тебя.
Саймон кивнул Лилиан, и она заняла место на небольшом диване напротив его матери. Герцогиня пристально вглядывалась в неё, но казалась при этом слишком изнурённой, чтобы выказывать своё обычное презрение по отношению к его будущей жене.
— Она будет присутствовать при этом разговоре? — спросила леди Биллингем.
Саймон сжал пальцы Лилиан и кивнул.
— Она моя будущая жена. Думаю, она заслуживает того, чтобы услышать всю правду не меньше, чем я. Лилиан должна со всей ясностью понимать, в какую семью она входит.
Если у его матери и были возражения, то она оставила их при себе. Вместо этого герцогиня сделала глубокий вздох и пробормотала:
— Ну что ж, прекрасно.
— Расскажите мне, — попросил он. — Расскажите мне всё с самого начала.
И герцогиня согласно кивнула.
— Мы всей семьёй отправились на пикник к озеру. Твоей сестре тогда было восемь лет, а брату только исполнилось два годика. Он очень любил воду, мы обычно проводили большую часть дня там, на воздухе, а он играл на берегу озера.
Саймон не мог удержаться от слабой улыбки. Он тоже всегда любил воду, даже несмотря на то, что его родители запрещали ему приближаться к озеру.
Герцогиня продолжила внезапно задрожавшим голосом.
— В тот день мы спорили с твоим отцом. Как раз незадолго до этого я узнала, что у него есть ты, другой сын, который родился несколькими месяцами раньше Саймона. Мы обменивались всё новыми упрёками, перешли на повышенные тона, и поэтому решили подняться на холм, чтобы дети нас не услышали. И как раз в этот момент всё и произошло.
Саймон напрягся, и Лилиан нежно сжала его руку, пытаясь поддержать его.
— Он упал в озеро.
Герцогиня кивнула, но хранила молчание ещё несколько мгновений, пытаясь успокоиться, чтобы продолжить.
— Мы не сразу заметили это, — наконец прошептала она. — Когда Наоми увидела всплывшее на поверхность тело Саймона, она дико закричала. Мы жутко испугались. Она бросилась в воду, предпринимая попытки вытащить его из озера. Но дочь была ещё слишком мала, а он — слишком тяжёл для неё. Всё то время, что мы бежали вниз по склону холма к берегу озера, сын не дышал. Твой отец пытался вернуть его к жизни, но, в конце концов, стало очевидным, что он пострадал очень серьёзно.
Саймон тряхнул головой.
— Вы обращались к врачам?
— К самым лучшим со всей страны. Один врач за другим, неделя за неделей. Но все они твердили одно и то же. Мой ребенок… — У неё перехватило дыхание. — Его разуму был причинён непоправимый ущерб и без надежды на излечение. Они сказали нам, что он никогда умственно не поправится, даже несмотря на то, что телом он не пострадал.
Лилиан бросило в дрожь, но она не проронила ни слова, её взгляд был полностью сосредоточен на его матери. Саймон знал, о чём она думает, потому что, как и она, не мог выкинуть этот образ из головы. Он не мог перестать думать о своём брате, о ребёнке, заключённом в тело взрослого мужчины, не способном даже позаботиться о самом себе, не способном на полноценную жизнь где-либо за пределами того маленького спрятанного от посторонних глаз коттеджа, который был ему предоставлен.
