Бренда Джойс - Игра
— Что он вам предлагал? — взревел Лэм. — Что, кроме своего большого члена?
Катарина ощущала его взгляд на своих покачивающихся грудях.
Кенилуорт. — Это не было большим преувеличением.
Лэм коротко рассмеялся, глядя на нее.
— Вы просто глупы. Если вы станете его женой, королева отрубит вам голову. Обезглавит вас и отберет у него все, чем она его одарила. Вы меня поняли, Катарина?
— Вы просто ревнуете, потому что он может дать мне больше, чем вы. Потому что он благороден и что-то значит, а вы всего-навсего пират, всего-навсего сын Шона О'Нила! — Она с вызовом взглянула на него.
— Может он дать вам больше этого? — Он дернул ее руку к себе, прижимая ее ладонь к своим чреслам. Катарина ахнула от ощущения пульсирующей плоти. — Говорят, что у него большой член, но и у меня не меньше. Может, вы хотите сравнить нас, Катарина, прежде чем примете решение?
Катарина стонала, не в силах что-нибудь сказать. Все внутри ее, от бедер и выше, так болезненно напряглось, что она не выдержала и вскрикнула. Лэм толкнул ее, и она упала на спину, с готовностью раскинув ноги. Их взгляды встретились. Катарина вполне осознавала свое бесстыдство. Она вполне понимала, что сейчас лишится своей так ценимой невинности. Почему-то этой ночью ей все это было безразлично.
Лэм больно схватил ее за колени, раздвигая ноги еще шире.
— Вы слишком далеко заходите, — прошипел он, глядя на нее. Он протянул руку и глубоко просунул палец внутрь нее, пока не наткнулся на преграду — доказательство ее невинности. Катарина ахнула, выгибаясь ему навстречу. Его имя уже готово было сорваться с ее губ. Лэм замер и не двигался. Катарина застонала, дергаясь из стороны в сторону и ничуть не стыдясь этого.
— Значит, Лечестер еще не добрался до вас. И не доберется, Катарина. Ясно?
Она заморгала, только теперь осознав, что он сделал.
— Ублюдок! — взвизгнула она, садясь и пытаясь оторвать от себя его руку. — Вы что, думаете, будто можете меня обследовать, как какой-нибудь доктор? Будьте вы прокляты!
— Мне все меньше верится в то, что вы воспитывались в монастыре, — поддразнил он. Внезапно он просунул в нее два пальца, и Катарина замерла, не в силах вздохнуть.
Ложитесь, — приказал он, — и покончим с этим. Конечно, Лечестеру все равно, девица вы или нет. Но будь я проклят, если позволю ему взять то, что считаю своим!
Хотя Катарине ничего так не хотелось, как почувствовать его в себе, от его слов она пришла в ярость. Она встала на колени и изо всех сил заколотила кулаками по его груди. Он со смехом схватил ее за запястья, что разъярило ее еще больше.
Я не принадлежу вам, — прошипела она. — Я принадлежу только себе, а со временем буду принадлежать мужу.
Лэм, по-прежнему смеясь, дернул ее к себе, и она оказалась в его объятиях.
Милая, — пробормотал он самым проникновенным тоном, — мне не хочется вам это говорить, но когда мы покончим с этим, никто другой на вас не женится. — И тут же его рот властно накрыл ее губы.
Он словно окатил ее ушатом холодной воды, заставляя взглянуть в лицо реальности, но это не уменьшило ее желания. Она хотела этого отвратительного, презренного мужчину. Она желала, чтобы он проник в нее, чтобы оседлал ее, как жеребец седлает кобылу. Видит Бог, ей хотелось этого. Но она вовсе не намеревалась стать шлюхой — ни его, ни Лечестера. Она мечтала быть женой, матерью и хозяйкой дома — и она желала этого много лет. Она с трудом оторвала губы от его рта.
Довольно, — сказала она. Ее глаза наполнились слезами.
Тяжело дыша, он держал ее лицо в своих ладонях.
— Хватит играть в игрушки, — прохрипел он.
— Нет, — зарыдала она, отворачиваясь от него. — О Боже, что со мной творится? — Она задыхалась от рыданий. Она не узнавала саму себя. Женщина, которая проявилась в ней этой ночью, была чужда ей. Как она могла так сильно желать его?
Что за дьявольщина, — выругался он, схватив ее за подбородок и повернув лицом к себе. — Теперь вы решили оставаться девственницей? Теперь?
Она не могла оторвать взгляда от его метавших молнии глаз, потом беспомощно взглянула на его губы.
Я не могу, — хрипло прошептала она, умоляюще глядя на него. — Боже мой, я такая испорченная, Лэм. Я хочу вас . Я вас хочу. Но я не могу отдать вам мою честь, не могу.
Со смесью недоверия и разочарования он уставился на нее.
— От таких игр и умереть недолго, — наконец резко произнес он.
— Я уже умираю, — прошептала она.
Их взгляды встретились, и в них что-то вспыхнуло, разгораясь жарким пламенем. Он толкнул ее на спину, и Катарина широко раскрыла глаза. Раздвигая ноги, она хотела все же что-то возразить.
Тише, — пробормотал он, коснувшись ее губ пальцем. Катарина закрыла глаза, исполненная доверия к нему.
Лэм склонился над ней, осыпая легкими поцелуями ее лицо. Его рука поглаживала треугольник между ее бедрами, палец раздвинул тяжелые трепещущие складки ее лона. Катарина вскрикнула, и через мгновение ощутила там его язык. Ее тело взорвалось, и она заплакала от наслаждения.
Лэм лежал рядом, заключив ее в объятия. Он не дал ей передохнуть. Катарина еще не пришла в себя, как он взял ее ладонь и сжал ею свой обнаженный пенис. Она ахнула, широко раскрыв глаза. Лэм крепко держал девушку, поглаживая ее рукой свою громадную, жесткую, разбухшую длину. Катарина зачарованно смотрела в его глаза. У нее начало стучать в висках. Она перевела взгляд с его напряженно застывшего лица вниз, на восставшую плоть. Раньше она мечтала ее потрогать, оказалось, что реальность гораздо лучше любой мечты. Инстинктивно Катарина сжала руку крепче, наклонилась и поцеловала похожий на спелую сливу кончик. Лэм ахнул, выгибаясь на кровати. Она убрала его руку со своей и принялась поглаживать его довольно неловко, пока его рука не стала направлять ее, показывая, что делать. Через несколько мгновений Лэм вскрикнул.
Катарина рухнула на него, в его объятия, не в силах сдержать стона. Он крепко притянул ее к себе и прошептал:
— Все в порядке. Я и дальше буду о вас заботиться, любовь моя.
Ни один из них не заметил стоявшую в углу комнаты Елену.
Глава семнадцатая
— Миледи, пора вставать.
Катарина глубоко вздохнула. Она лежала, зарывшись лицом в подушку, и чувствовала себя тепло и уютно под одеялом и мехами. Ей совсем не хотелось просыпаться — она была так измучена, что с трудом могла пошевелиться. Она чувствовала себя так, будто ее опоили. Катарина повернулась спиной к служанке и в одно ослепительное мгновение вспомнила прошедшую ночь.
У нее перехватило дыхание. Лэм. Боже, Лэм был в ее комнате, и они занимались любовью — в некотором роде. Это было греховно и замечательно, и она все еще каким-то чудом оставалась девственницей. Она улыбнулась, потягиваясь, пошевеливая пальцами, вспоминая, как он любил ее — не один раз, а дважды, и второй раз так нескончаемо, так великолепно, что в конце концов ей пришлось умолять его перестать. Ее щеки горели.
