Невеста Сфинкса - Наталия Орбенина
Зоя с трудом перевела дух после ухода следователя. Мучительная тяжесть и светлая радость от одних и тех же воспоминаний обрушились на нее. Она понимала, что отныне долгие годы ее жизнь будет сосредоточена на прошлом. И переживание этого прошлого заново станет значительной частью ее бытия. Как же сладко было снова вернуться в ту маленькую гостиницу, где они впервые оказались совершенно вдвоем! И никого, никого более не существовало для них. По крайней мере, в первые несколько дней. Ни родителей Пети, ни брата Зои. Они на мгновение осиротели, но совершенно не чувствовали себя несчастными.
Любовь во всех ее гранях захватила юные тела и души. Вспоминая эти дни, Зоя даже зажмурилась от удовольствия.
– Что ж, коли они обвенчаны, что нам остается делать? Неужто и впрямь пытаться разрушить этот союз? – Викентий Илларионович старался говорить спокойно и держаться с достоинством. Он обвел взглядом присутствующих. Весь вид жены и Аристова выражал подавленность и горечь. Один Лавр глядел героем, словно он и впрямь совершил благое дело. – Полагаю, что нам с Серафимой Львовной остается только предложить нашим новобрачным вернуться в свой дом, то есть в наш теперь общий дом. Вы не против, Егор Федорович?
Аристов только махнул рукой в величайшей досаде, чем чрезвычайно расстроил Зою, которая все же очень рассчитывала, что брат тотчас же простит ее и порадуется ее счастью. На то же надеялся и Петя, будучи уверенным в том, что исступленная любовь его матери и глубокое внутреннее благородство отца в конечном итоге приведут к всеобщему примирению и радости. Их ожидало разочарование. Соболевы и Аристов смирились с тайным венчанием, признали его как неизбежность, но не приняли душой, сердцем.
После того как молодые поселились под одной крышей с родителями, Серафима Львовна не удержалась и несколько раз заметила сыну, что норов его жены оказался на удивление бойкий, смелый до чрезвычайности, что подобное независимое поведение недопустимо для порядочной молодой особы. Впрочем, после истории с фотографией, а также после «демонстрации голой правды» можно ожидать всякого. Петя выслушал материнские сентенции с большой обидой и болью. Зоя чиста помыслами, ее любовь оправдывает в его глазах совершенно все поступки. Петя глубоко страдал, видя, как между обожаемыми женщинами разрастается глухое недоброжелательство и неприязнь.
Серафима Львовна и сама была не рада своим злым мыслям. Давно ли она любовалась девушкой и готовилась назвать ее любимой доченькой? Просто Серна сама боялась признаться в том, что, укоряя в непорядочности Зою, она клеймила себя. Замечая ее смелость и решительность, отчаянно страдала, что ей не хватило в жизни именно душевных сил бороться за себя и свое счастье. Ни в юности, когда ее, словно овцу на веревочке, повели под венец с нелюбимым женихом. Ни теперь, когда любовь явилась к ней, как чудесная сказка, а она вынуждена отказаться от нее. Просто и честно рассказать все мужу и сыну, заявить о своем праве быть счастливой. Не для них, а для себя. Ах, Зоя, в чем ты виновата? Зачем, зачем ты родилась сестрой Егора Федоровича!
После утомительных бесед с дамами Сердюков решил, что настал момент поговорить и с отцом семейства. Хотя опять он чувствовал себя жестокосердным злодеем, ведь несчастный отец даже не смог подняться с постели, чтобы проводить в последний путь единственное дитя! Поначалу следователь хотел испросить дозволения хозяйки дома, но вдруг отчего-то передумал и просто послал свою визитную карточку через старого камердинера. Дверь почти сразу отворилась и слуга, почтительно поклонившись, пригласил войти.
В просторной и светлой комнате Викентия Илларионовича витал запах какого-то лекарства, отчего угрызения совести полицейского усилились. Соболев, по причине визита непрошеного гостя, поднялся с постели и расположился в покойном кресле.
– Ох, батюшка, батюшка! – Камердинер засуетился, стараясь поудобней устроить хозяина, укутать его колени шерстяным пледом. – Не прикажете ли чайку?
– Пожалуй, – последовал вялый ответ. – Ведь господин следователь не откажется в такой промозглый день выпить горячего чаю или, быть может, прикажете добавить чего-нибудь покрепче?
– Благодарствуйте, – учтиво ответил Сердюков, слегка наклонив голову.
Когда он так говорил, то становился похож на большую белую птицу с огромным клювом. Его светлые волосы, белесые брови, почти бесцветные глаза и длинный тонкий нос были виной того, что в жизни Сердюкова не было места радости и романтическим приключениям. Всякий взгляд, брошенный в зеркало, жестоко напоминал обладателю сиих сокровищ, что он ужасно некрасив, совершенно непривлекателен. И посему нечего надеяться, что судьба рано или поздно вспомнит о нем и преподнесет жизнерадостный дар. Пусть самую малость. Нет, нельзя клеймить судьбу и возводить напраслину! А цепкий ум, а острый взгляд, а великолепная память? Разве это не подарки Создателя? Да… Где густо, а где пусто. Пусто было в доме Сердюкова, где уже много лет единственная женщина – это кухарка. Глупая и сварливая особа, которая и готовила-то не бог весть как. Но Константин Митрофанович свыкся и полагал, что нечего себя баловать иллюзиями упорядоченного быта. Посему вся его жизнь проходила на службе. Вот тут ему не было равных. Особенно, если дельце попадалось с заковыринкой, вот как сейчас.
– Вам сахару, сударь? – Камердинер поставил чашку пред гостем.
– Да, – полицейский кивнул.
Он не любил сладкого. Он вообще мало чего любил из кушаний. Ел, чтобы ноги носили и голова работала. Как можно получать удовольствие, смакуя пищу, он не ведал, хотя знал, что есть на свете счастливчики, которые могут украсить свое бытие даже таким примитивным способом, ублажая свой желудок немыслимыми яствами и напитками.
– Я не буду спрашивать вас, господин следователь, зачем вы пришли ко мне. Я уже знаю о всех ваших беседах в моем доме, – Соболев поплотнее запахнулся в халат. Он был бледен, и, кажется, его слегка знобило.
– Сударь, примите еще раз мои соболезнования по поводу вашей ужасной утраты. Прошу также простить меня, что вынужден нарушить ваш покой. Но долг требует, чтобы я неотлагательно проводил следствие. И чем раньше я это сделаю, тем больше у нас шансов найти преступника.
Соболев кивнул и потянул на себя часть пледа.
– Вы уже подозреваете кого-то, у вас есть версия?
– Увы, пока мне нечего вам сказать. Следствие только в самом начале пути. Однако я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы соблаговолили ответить на несколько моих вопросов.
– Извольте.
– Из бесед с членами вашей семьи я понял, что мне необходимо увидеться еще с одним человеком, неким господином Северовым. Однако я не нахожу его среди живущих в доме, и как
