Сьюзен Кинг - Пронзенное сердце
В своей мягкой, но настойчивой манере леди Джулиан требовала от всех женщин в доме, чтобы несколько раз в день они останавливали свою деятельность и предавались молитве и размышлению. Вечерней порой, когда в других семьях все собирались слушать чтение хозяйки дома или игру музыкантов, в доме леди Джулиан все женщины, замужние и незамужние, отправлялись в свои комнаты, чтобы предаться молитве. Мод совсем не устраивал этот обычай. А, только что приехавшую, Элрис он и подавно должен был угнетать.
Когда молитва закончилась, графиня блаженно улыбнулась и взяла со стола небольшой переплетенный в кожу томик.
— Мадам Агнесса, не прочитаете ли вы нам несколько абзацев из Марии, пока мы работаем?
Раздался одобрительный шепот — все в комнате предвкушали удовольствие.
— Непременно! — ответила Эмилин. Новеллы Марии Французской были одной из ее любимых книг. Она взяла в руки прекрасно иллюстрированный том и открыла золоченую кожаную обложку.
Выбрав рассказ о Гигмаре — рыцаре, поехавшем на охоту и попавшем в беду, — она начала читать. Чуть хрипловатый голос спокойно и уверенно вел повествование, а паузы наполнялись потрескиванием поленьев в камине да едва различимым шорохом рук занимавшихся рукодельем женщин.
— Однажды Гигмар хотел убить лань, — читала Эмилин. — Но животное оказалось заколдованным. Стрела отскочила и вонзилась рыцарю в бедро. А лань прокляла его, обещая, что рана не заживет до тех пор, пока из любви к нему женщина по доброй воле не перенесет мук и испытаний.
Читая, Эмилин невольно покраснела. Перед ней предстал. Николас Хоуквуд в Эшборнском лесу — со стрелой в бедре. Она постаралась прогнать неприятное воспоминание. Только истинная любовь сможет исцелить рану, читала девушка. Возразить на это было нечего. Но Гигмар, по крайней мере, допускал любовь, а не кипел неизбывной злобой.
Когда Эмилин закончила чтение, графиня позволила женщинам уйти и заняться другими делами, предложив попозже встретиться в саду, если, конечно, позволит погода.
Спеша скорее заняться исполнением собственной идеи, Эмилин поспешила в солярий, который леди Джулиан разрешила использовать в качестве мастерской. Приоткрыв узкую дверь, девушка проскользнула внутрь.
Несколькими неделями раньше леди Джулиан попросила Эмилин закончить иллюстрацию книги псалмов. Девушка получила свободный доступ в маленькую комнатку, соседствующую со спальней барона и отделенную от нее лишь плотной занавесью. Сейчас, когда барон вернулся домой, Эмилин опасалась, что не сможет больше работать, в так полюбившейся ей мастерской.
Постоянно наполненный ярким светом и свежим ароматным воздухом сада, все время тихий и уединенный, солярий казался Эмилин раем: он давал редкую в любом замке возможность побыть одной.
Девушка подошла к занавеси и тайком заглянула за нее, чтобы удостовериться, что барона нет в комнате. Ей совсем не хотелось снова с ним встречаться.
Комната пустовала, хотя в камине горел огонь, а подстилка на полу казалась совсем свежей. Огромная кровать с резными столбами и темно-красным балдахином была главным предметом в этой комнате. Девушка подумала, что ложе выглядит мягким и удобным. Возле кровати на комоде стоял высокий железный подсвечник с тремя сальными свечами. На столике у камина красовалась шахматная доска, а рядом с ней — два стула с простыми прямыми спинками. На каминной полке сушились сапоги.
Отойдя от занавеси, Эмилин уселась на свое рабочее место — за дубовый стол напротив ряда окон. Комнатка вмещала еще узкую кровать и пуфик, но все равно казалась просторной благодаря высоким стрельчатым застекленным окнам.
На столе, отполированном и блестящем на солнце, лежала огромная книга. Чтобы тяжелый фолиант не закрывался, по углам его придерживали солидной величины камни. Рядом с книгой теснились горшочки с краской, появившиеся из бездонной дорожной сумки, рожок с чернилами, кисти, гусиное перо и несколько чистых мягких тряпочек. Засучив рукава, Эмилин принялась за работу.
Леди Джулиан объяснила, что в Лондоне купила у переплетчика книгу, в которой некоторые иллюстрации были лишь набросаны, но не закончены художником. Эмилин согласилась заполнить пробелы иллюстрациями и виньетками. Но работа оказалась тяжелой, неудобной и продвигалась медленно из-за того, что приходилось иллюстрировать уже переплетенную книгу, а не отдельные листы пергамента.
Склонившись, художница тщательно рассматривала окантовку, нарисованную накануне. Изящная лоза украшала поля, чередуясь с нежными розами. Лоза и розы служили авторским знаком Эмилин: подобный обязательно присутствовал в каждом манускрипте любого художника. А на этот раз она нарисовала на лозе крошечные, едва заметные черные шипы. Сейчас она рассматривала именно эти шипы и почувствовала, как что-то дрогнуло в ее сердце.
Опустив кисточку в белила, смешанные с кармином и охрой, Эмилин придала живой цвет крошечной руке Господа, протянутой с небес к царю Давиду, стоящему на коленях со своей арфой. Сосредоточившись на работе, девушка не услышала, как в соседней комнате открылась дверь. Раздался шум, явно имитирующий топот лошадиных копыт.
— Кристиен, ради Бога, прекрати, — не поднимая головы, проговорила девушка. — Ты так напугал меня, что я чуть не посадила кляксу. Брат галопом подскакал к ней и заглянул через плечо.
— Тибби сказала, что ты здесь. Что это такое?
— Это рука Господа, дарящая милость царю Давиду.
— А где же рыцари?
— Ну, видишь ли, в этой книге их нет.
— Жаль, я люблю рыцарей. В той книге, которую ты рисовала для Гая, их было так много! А дядя Годвин нарисовал в часовне такого красивого Святого Георгия! — Мальчик поднял руки, показывая, насколько велик святой. — Когда я вырасту, то сделаю так, что в моем замке все стены будут расписаны святыми — до самого потолка! Если ты захочешь, то сможешь нарисовать их, — милостиво разрешил он сестре.
— Ну, спасибо! Так, значит, тебе понравился Святой Георгий?
Глядя, как мальчик истово закивал, Эмилин взяла тряпочку и привычным движением подложила ее под руку — так, чтобы чувствительные к любым следам страницы не испачкались. Окунув кисточку в чернила, она быстро набросала точную копию воинственного святого, изображенного дядюшкой, изобразив, однако, все детали его доспехов и украсив щит красным крестом. Кристиен восхищенно наблюдал за работой, время от времени делая профессиональные замечания по поводу деталей оружия — темы, такой дорогой его сердцу. Эмилин, удивленная его познаниями, послушно следовала советам, и скоро работа была закончена.
— Ну вот, — проговорила она, — когда картинка высохнет, ты сможешь взять ее себе.
