Лоретта Чейз - Лорд Безупречность
Лорд Нортвик оказался человеком проницательным и хитрым.
С тяжело бьющимся сердцем Батшеба опустилась на ближайший стул. Не приходилось сомневаться, что рано или поздно Ратборна непременно узнают. И все же увидеть и услышать это оказалось нелегко.
Сам же виконт, казалось, нисколько не растерялся.
– А-а, так, значит, вы не поверили в страшную сказку о «безумном брате Дереке», – невозмутимо заметил он.
– Мне известно, что у Батшебы Уингейт нет ни братьев, ни сестер, – ответил лорд Нортвик. – А у лорда Ратборна несколько братьев. Имя одного из них – Руперт. С Рупертом Карсингтоном я познакомился несколько лет назад, когда он и один из моих кузенов повздорили с несколькими парнями на борцовском поединке. Мистер Карсингтон швырнул обидчика в канаву. Я узнал стиль боя. Помогло и значительное внешнее сходство. Ну а теперь, сэр, будьте добры, проясните обстоятельства.
– Помимо того, что я не имею чести быть идиотом Дереком, обстановка складывается именно так, как вчера описала миссис Уингейт, – заговорил Ратборн. – Мы действительно приехали в поисках моего племянника и ее дочери. Но пожалуйста, не уходите. Надеюсь, вы не возражаете позавтракать с кузиной?
Последовало короткое напряженное молчание. Своего рода испытание или вызов.
Так поступали мужчины. Батшеба не слишком понимала этот мужской язык молчания.
Наконец лорд Нортвик заговорил:
– Никаких возражений, сэр. Однако позвольте выразить надежду, что все присутствующие понимают: доверять «кузине» я могу в той же мере, в какой в состоянии сбросить один из камней Стоунхенджа.
Лицо Ратборна казалось высеченным из мрамора. Мужской язык – это, конечно, великолепно и впечатляюще, но пришла пора вмешаться.
– Что же, вполне логично, – вступила в разговор Батшеба. – Лорд Нортвик вовсе не обязан доверять мне, а уж тем более испытывать симпатию. Главное сейчас – это разыскать детей.
– Именно за этим я и приехал, – заметил лорд. – Не поленился, потому что миссис Уингейт сказала, что пропал сын Атертона. Мне известно, что старший из сыновей лорда Харгейта женился на одной из сестер маркиза Атертона. Когда вы появились, сэр, я заключил, что вы и есть тот самый старший сын. А в таком случае история с исчезновением племянника вполне могла оказаться правдивой. И все же оставался ряд вопросов, Первый: почему вы не захотели назвать себя? Второй: откуда это странное одеяние? Третий: ваше поведение. Ни один из вопросов не находил ответа в том, что говорят и пишут о лорде Ратборне.
Ратборн молчал, с каменным выражением лица созерцая говорящего.
Он не собирался отчитываться в собственных поступках даже перед равным себе аристократом.
Лорд Нортвик пожал плечами:
– Во всяком случае, главной заботой остается мальчик, сын Атертона. Не приходится удивляться тому, что его сбила с толку известная юная особа. Мои дорогие кузины время от времени лишают мужчин рассудка.
«В том числе и вас», – мог бы добавить лорд Нортвик обращаясь к виконту. Во всяком случае, его взгляд говорил именно это.
На лице Ратборна появилось скучающее выражение.
– Полагаю, основной вопрос заключается в том, куда именно завели моего племянника и как его побыстрее разыскать. Мистер Делюси дал понять, что вы готовы помочь в поисках. Или я неправильно его понял?
Лорд Нортвик перевел взгляд с Ратборна на Батшебу и обратно. Помолчал, а потом произнес ледяным тоном:
– Разумеется, я сознаю свой долг, сэр. Готов оказать всю необходимую помощь.
Лондон
Вдовствующая графиня Харгейт ложилась спать очень поздно, а вставала очень рано. Внуки говорили, что именно поэтому бабушке удавалось первой узнавать все обо всех. Объем ее корреспонденции значительно превосходил переписку короля Георга IV, премьер-министра и кабинета министров, вместе взятых. Значительную часть дня она проводила в постели, читая письма и отвечая на них. При этом успевала сплетничать с приятельницами (которых внуки нежно называли гарпиями), играть в вист и терроризировать все семейство.
В понедельник, во второй половине дня, настало время террора. Графиня послала за старшим сыном.
Лорд Харгейт нашел матушку в будуаре. Она величаво покоилась на горе подушек, одетая, как всегда, в стиле грандиозной торжественности, весьма актуальном в дни ее молодости; количество атласа, шелка и кружева казалось вполне достаточным, чтобы в два слоя задрапировать собор Святого Павла, причем как снаружи, так и внутри.
Сын поцеловал графиню и как раз начал расспрашивать о драгоценном здоровье, когда та нетерпеливо помахала перед его носом вскрытым конвертом:
– Прекрати этот дурацкий разговор! Черт возьми, о чем ты только думаешь, Харгейт? Мне пишут, что мой внук убежал с черноволосой потаскухой. Больше того, на дороге в Бат устроил потасовку и вообще вел себя самым недостойным образом!
– Твой осведомитель заблуждается, – ответил лорд Харгейт. – Руперт преспокойно живет в Лондоне вместе с женой, Они готовятся вернуться в Египет, дорогая. И ты не хуже меня знаешь, что Руперт не способен убежать ни с кем, кроме Дафны. Он целиком и полностью…
– Речь не о нем! – сурово отрезала матушка. – И как только тебе удается быть настолько тупым, Нед? Неужели я стала бы посылать за тобой только для того, чтобы сообщить об очередной нелепой выходке Руперта? Скорее уж наоборот, стоило бы удивляться, соверши он нечто разумное. По-моему, так он поступил лишь один-единственный раз в жизни, когда женился на этой рассудительной рыженькой девушке с прекрасным приданым. А поскольку это чудо свершилось несколько месяцев назад, то до следующего я уж точно не доживу.
– Ну, в таком случае тот, кто тебе написал, наверняка принял за нашего мальчика одного из кузенов. Джеффри отправился с семьей в Сассекс, чтобы навестить родственников жены. Алистэр в Дербишире, в ожидании рождения ребенка. Дариус помчался к нему; хочет поддержать брата в трудную минуту. Так что никто из них в ближайшие дни не мог оказаться на дороге в Бат.
– Ты не отчитался о действиях еще одного сына, – заметила графиня.
– Но ведь речь не может идти о Бенедикте! – раздраженно воскликнул лорд Харгейт.
Мать молча протянула ему письмо.
Батшеба обреченно посмотрела вокруг.
Трогмортон выглядел безнадежно огромным. Дом окружали обширные сады – и регулярный, и пейзажный, в романтично-диком стиле. Сады переходили в просторный парк, за которым простирались сельскохозяйственные угодья – огороды и поля. Если дети проникнут сюда – а Оливии ничего не стоило это сделать, – то смогут оставаться незамеченными на протяжении многих дней, а возможно, и недель.
