Кэтрин Куксон - Знак судьбы

Мисс Бригмор опустила голову.

– Ты не хотела, но я тебя заставила. По крайней мере, в этом я признаю свою вину. Если бы я не настояла, ты бы не вышла за него замуж. Уж лучше бы тогда пережить позор, чем жить так.

– Нет, не вините себя, Анна. Вы желали мне добра. Если кто и виноват во всем, так это только я сама. Когда вспоминаю, как я ужасалась при мысли, что не выйду замуж до двадцати лет, то думаю, что тогда потеряла разум… Но пойдемте в дом, вы замерзли. Да и неважно выглядите.

Едва они вошли в кухню и мисс Бригмор, поздоровавшись с Джейн, повернулась к Мэтью, как все услышали звук торопливых шагов по выложенному булыжником двору.

Дональд буквально ворвался на кухню. По его раскрасневшемуся лицу струился пот. Констанция поняла, что он, наверное, бежал от дальнего поля, увидев оттуда почтовую двуколку. Погода сегодня стояла хорошая, и двуколка прибыла пораньше.

Некоторое время все молчали. Лицо Дональда постепенно из красного стало багровым.

– Где она? – требовательным тоном обратился он к мисс Бригмор.

– Я… я не привезла ее. Мне нужно поговорить с тобой.

– Можете говорить хоть до посинения, но это бесполезно. В письме все сказано, и, как вам известно, закон на моей стороне.

– Да… я знаю. – Просительный тон вызвал у Анны презрение к самой себе, но она продолжила так же тихо и жалобно: – Ты имеешь право требовать, чтобы ребенка привезли сюда… но я приехала умолять тебя проявить милосердие и оставить девочку со мной. Ты же знаешь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы дать ей образование…

– Ага! – жестко усмехнулся Дональд. – И научите ее лгать и распутничать.

Мисс Бригмор прижала ладонь к горлу и пошатнулась.

– Ты ужасно несправедлив ко мне.

– Нет, справедлив, потому что ваши воспитанницы всему научились от вас. Вы приехали без ребенка, поэтому мне ничего другого не остается, как отобрать его у вас силой.

– Ты не сделаешь этого, не сделаешь. Я не позволю! – вдруг взорвалась Констанция.

Дональд медленно повернулся, посмотрел на жену и спросил уже спокойным тоном:

– А как ты сможешь мне помешать? Никак. И ты прекрасно это знаешь, поэтому собирайся, поедешь вместе со своей гувернанткой и привезешь сюда ребенка.

– Не поеду, не поеду! Я буду драться с тобой. Ты слышишь? Буду драться.

Губы Дональда скривились в презрительной усмешке.

– Не будь дурой. – Он отвернулся от жены и уже сделал шаг, намереваясь уйти, но его остановил голос матери:

– Не делай этого, Дональд.

Он бросил на мать свирепый взгляд, прищурился и прошипел:

– Советую тебе не вмешиваться.

– Я и так слишком долго не вмешивалась. Когда ты говоришь о своих законных правах, то забываешь, что только Мэтью – родной сын моего покойного мужа.

Несколько секунд Дональд молчал, а затем медленно отчеканил:

– Я ничего не забываю. Фактически я являюсь старшим сыном Майкла Радлета. Это всего лишь слухи и предположения, что вот эта прядь, – он поднес руку к белой пряди возле левого виска, – роднит меня с Молленом. И это будет невозможно доказать в суде. У многих людей имеются белые пряди, но это не означает, что все они родились в результате того, что Моллен развлекался в лесу с их матерями. – Несколько секунд Дональд и Джейн пристально смотрели в глаза друг другу, и Дональд добавил: – Так что не утруждайся понапрасну, из этого у тебя ничего не выйдет. Так, насколько я понимаю, наш разговор закончен. – Он обвел взглядом всех присутствующих. – Через десять минут я подгоню повозку во двор, – сообщил он и коротко бросил Констанции: – Собирайся.

В кухне повисла гнетущая тишина, как будто здесь только что объявили о вспышке эпидемии чумы. Три женщины стояли не шевелясь, а Мэтью сидел на корточках у плиты и тоже не шевелился. Внезапно в кроватке захныкал ребенок, Мэтью поднялся и кивком головы сделал Констанции едва заметный знак, что хочет поговорить с ней. И вышел из кухни.

Словно очнувшись ото сна, Констанция посмотрела сначала на мисс Бригмор, потом на Джейн, затем снова на мисс Бригмор и, низко опустив голову, вышла следом за деверем.

Мэтью ждал ее за дверью. Он увлек Констанцию в дальний конец холла, к стенному шкафу. И здесь, в темноте, взяв в ладони ее лицо, тихо сказал:

– А теперь слушай меня, слушай, дорогая. Ты никуда не поедешь, притворись, что плохо себя чувствуешь, упади в обморок, что ли, а я… я поеду с ними… – Мэтью закашлялся, прикрыв рот платком.

– Но… но ты не вынесешь эту поездку, Мэтью, – упавшим голосом возразила Констанция. – Когда ты будешь возвращаться, уже стемнеет, похолодает…

– Не волнуйся, об этом не волнуйся, только слушай меня. Слушай меня, дорогая, слушай внимательно и не плачь. Иди в гостиную и ложись на кушетку, просто скажи, что ты неважно себя чувствуешь…

– Но… но он не поверит. И тебя ни за что не возьмет с собой… А почему… почему ты хочешь поехать с ним?

– Это не имеет значения… Только сделай так, как я прошу.

Констанция медленно покачала головой.

– Дональд не возьмет тебя, он сам привезет девочку.

– Он не сможет, сзади у повозки нет борта, только цепь, и корзина с девочкой может соскользнуть с повозки.

– Ох, Мэтью, не глупи, ты же знаешь его, он что-нибудь придумает. Привяжет корзину. Но если ты даже и поедешь с ним, что ты, собственно, собираешься сделать?

– Послушай, дорогая, прошу тебя. Мы с тобой понимаем, что я и так уже прожил дольше, чем мне отпущено. Я могу умереть в любой момент, эту зиму уж точно не переживу, это чудо, что я еще пережил прошлую. Посмотри на меня, у нас мало времени. – Некоторое время Мэтью молча глядел на Констанцию, затем прошептал: – Ох, Констанция, я люблю тебя. Как же я люблю тебя. Только поэтому еще жив, но испытываю адские муки, потому что, когда я умру, ты останешься одна, и он будет продолжать терзать тебя. Мать для него ничего не значит, как, впрочем, и я. Он превратился в дьявола, а ведь подумать только, когда-то я любил его, а он любил меня. Понимаю, что я причинил ему зло, но… но… Ох, Констанция, любимая, ради тебя я готов еще раз причинить ему зло. – Мэтью дотронулся пальцами до лица Констанции и едва слышно прошептал: – Я всего один раз в жизни целовал тебя.

Лицо Мэтью медленно приблизилось к лицу Констанции. Его губы коснулись ее лба, ресниц, спустились к щеке, но не успели они коснуться губ Констанции, как Мэтью охватил новый приступ кашля. Он отвернул голову в сторону и прижал ко рту белый льняной платок. Едва откашлявшись, Мэтью снова посмотрел на Констанцию.

По ее лицу текли слезы. Констанция хотела что-то сказать, но Мэтью прижал палец к ее губам и пробормотал:

– Никаких вопросов, все, у нас нет времени. Иди, дорогая, сделай, как я сказал, ложись на кушетку.