Блэйн Андерсен - В сладостном плену
Но Бретана знала лучше, почему она плачет — это были слезы утраты. Глядя на Торгуна, она знала, что несмотря на всю ненависть к ней, которой было наполнено его сердце, теперь он нужен ей как никогда раньше. И никогда еще она не была так далека от него. Теперь она принадлежит другому.
Хаакон все еще держал ее в своих жадных объятиях, когда Торгуй направился к двери. Но, прежде чем окончательно скрыться от взгляда Бретаны, он еще раз обернулся к ней, надеясь, вопреки всему тому, что знал, убедиться в своей ошибке относительно ее намерений.
Итак, Бретана стала женой Хаакона. Торгун до сих пор не верил, что такое могло свершиться, и, судя по всему, по ее собственной воле. Ведь она сама произнесла слова согласия и ему, и его брату. Он-то думал, что она не такая, как другие женщины, которые выходят замуж из-за жадности. Почему же еще она предпочла ему Хаакона? «Какая ирония, — думал он, — что сначала их разлучила его собственная, а потом все довершила ее жадность».
Торгуну и раньше приходилось страдать от боли, иногда в битвах, иногда от рук Хаакона. Но до сегодняшнего дня его не поражал такой острый клинок, которому он уподоблял выражение ее лица. Эти слезы радости были для него мучительным подтверждением того, сколь глуп он был, испытывая к ней чувство любви. Не в силах дальше выдерживать эту пытку, Торгун отвернулся от ужасной картины — Бретана в объятиях Хаакона.
Звуки бурного веселья постепенно замирали за ним, а вместе с ними угасали и надежды Торгуна. Теперь его уделом были адские мучения. Если бы он знал, что и сама Бретана обрекла себя на такую же участь.
Глава 19
С выражением отчаяния Бретана всматривалась в лицо, отражаемое огромным, вправленным в серебряную раму, зеркалом. Перед ней был манекен в облике ликующей невесты, женщина, чье сердце опустошено, но которая украшена внешними атрибутами счастливого участника празднества.
Удрученная своими мыслями, Бретана буквально рухнула в мягкое кресло в спальне Хаакона. Она чувствовала себя совсем разбитой — свадебные увеселения продолжались в течение многих часов после завершения самой церемонии, и любящие выпить викинги могли, казалось, без устали развлекаться созерцанием мастерства фокусников, поэтов и шумной игрой в кости.
Еда за пиршественным столом представляла собой внушительную демонстрацию возможностей скандинавской кухни. Гости усердно потчевали себя ломтями приготовленной на вертеле конины в чесночном соусе, зажаренной на ветках можжевельника свинины, огромными кусками сухой трески и фруктами из гигантских корзин, наполненных свежей клубникой и яблоками. Все это они запивали щедрыми глотками крепких напитков, которые целая армия слуг разносила во вправленных в серебро огромных деревянных ковшах. Если бы эти празднества можно было охарактеризовать каким-то одним словом, то им была чрезмерность, что ежесекундно подтверждалось обилием постоянно пополняемых бочонков с медом и вином, которые Хаакон выставил по этому случаю.
На всем протяжении приема Бретана была обязана послушно сидеть рядом с Хааконом. Восседавший за столом между колоннами, украшенными обильной резьбой, он и внешне, и по манере обращения с окружающими был похож на тирана, каковым (и Британа знала об этом) он и являлся на самом деле. Она была довольна уже тем, что на нее он почти не обращал внимания, требуя только, чтобы она все время была рядом с ним, играя роль послушной жены.
Она, к тому же, была избавлена и от сомнительного удовольствия танцевать с ним, поскольку ему, видно, больше по вкусу были покладистые местные дамы, чем его собственная новобрачная. И, в самом деле, только женившись на ней, он как будто уже потерял к ней всякий интерес, обстоятельство, которое внушало Бретане оптимизм относительно предстоящей ночи. Она надеялась, что он, может быть, проявит к ней такое же безразличие и позже.
И вдруг до Бретаны дошло, что в действительности дело состоит совсем не так уж благополучно. Даже если Хаакон и не захочет уложить ее в постель, она сама должна позаботиться о том, чтобы это желание у него возникло. Она с горечью подумала о том, что без осуществления их брачных отношений ребенок Торгуна после своего рождения окажется совсем беззащитным.
Смирившись с этой мыслью, Бретана начала снимать свой свадебный наряд. Она освободилась от его мягкой горностаевой вставки и вскоре стояла совершенно голая, если не считать одного выложенного хрусталем клао на голове.
Бронвин, которая помогла бы ей приготовиться к брачной ночи, с ней не было, поскольку той было отказано в разрешении остаться в доме Хаакона. К огромному неудовольствию Бретаны король, очевидно, считал более удобным для себя разорвать все ее связи с прошлым. Он предоставил ей других служанок, но она никого не хотела брать к себе.
Особенно досаждала ей парочка не в меру болтливых особ, которые могли только помешать ей в этот столь трудный для нее момент.
Глядя в свое отражение в зеркале, она мучительно думала о том, что же будет дальше. Она изо всех сил старалась отогнать эти мысли и сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать сию минуту.
— Я должна отдаться ему, — напомнила она себе, и повторила:
— Я должна.
— Думаю, что делать этого не придется. Эти сказанные веским тоном слова донеслись откуда-то сзади. Бретана обернулась.
— Гудрун?!
Испугавшись, что она совсем голая, Бретана впопыхах начала натягивать на себя платье цвета сандалового дерева, лежавшее поперек широкой кровати Хаакона.
— Я…
Она не знала, что и говорить в этом случае.
— Ну, конечно, — насмешливо-ироническим тоном и даже как бы сочувственно сказала та, приближаясь к креслу, с которого только что встала Бретана. — Понимаю, что у тебя нет слов после того, как ты украла у меня трон.
Выражение, с которым говорил Гудрун, заставило Бретану подумать, что ей предстоит подвергнуться новому нападению с ее стороны, к чему она и приготовилась. Пульс ее учащенно забился.
— Я ничего ни у кого не украла. Думаю, тебе известно, что выходила замуж я не по собственной воле.
— Прекрасно, — Гудрун зло рассмеялась и поднялась с кресла. — Тогда ты не будешь проливать слез, если твой брак прекратится.
— Прекратится?
— Ты уйдешь от Хаакона. Сегодня ночью. Я здесь, чтобы устроить это. Бретана начала понимать замысел Гудрун, однако сомневалась, чтобы та предложила свой план, знай она о том, какую цель преследует ее юная соперница.
— Отвергнуть короля викингов — значит, обречь себя на смертную казнь. Я не хочу лишаться жизни, потворствуя твоим намерениям, — ответила Бретана.
— Все, что ты говоришь, имело бы смысл только в том случае, если бы ты не носила ребенка Торгуна.
