Маргарет Барнс - Торжество на час
— Но как умно Анна подставляет ему подножки! — заметила Джейн Рочфорд.
— Еще немного, и он совсем отчается получить аудиенцию у короля, сядет на своего беленького мула и покинет нас! — засмеялась Анна.
Но радовалась она преждевременно. Она еще смеялась, когда пажи распахнули двери, и послышался веселый голос Генриха, радушно прощавшегося с итальянским легатом. Через секунду они оба показались в дверях. Итальянец прошествовал через приемную к выходу, а Генрих, довольный, смотрел ему вслед.
Потом, обведя взглядом собравшихся, он увидел кардинала. Это не входило в планы Анны. Она попыталась отвлечь Генриха, но он не слышал ее. Старая дружба оказалась сильна.
Уолси протянул руку в умоляющем жесте и сделал несколько неуверенных шагов навстречу королю. На лице у него появилась гримаса боли и незаслуженной обиды, как у несправедливо наказанного ребенка.
И Генрих поспешил ему навстречу, мгновенно забыв все нашептывания на старого верного друга.
— Рад видеть тебя, Томас! — воскликнул он.
— Ваше Величество! — плаксиво произнес Уолси.
И на глазах изумленных врагов кардинала они крепко обнялись — два человека, которые долгое время вместе трудились во славу своей страны, вместе радовались победам и вместе переживали поражения. Им было что вспомнить, и они давно притерлись друг к другу, как пара старых поношенных туфель. Каждый из них по-своему много пережил за последнее время, и это еще более сближало их.
— У меня появились некоторые соображения. Теперь, когда этот итальянский простофиля отбыл… — начал Уолси, понизив голос.
— Да, да? — заинтересованно поддержал Генрих, увлекая его в свою комнату.
— Положитесь на меня. Если нам удастся заполучить послание папы…
— Да, если мы получим его…
Двери королевской комнаты медленно закрывались за ними.
Анна успела заметить, что король и Уолси стояли у окна. Король внимательно слушал, а Уолси с жаром говорил что-то, энергично жестикулируя пухлыми белыми руками. Анна видела, как ее дядя Норфолк старался из-за косяка заглянуть в комнату, и услышала, как ее отец тихо разразился проклятиями.
Затем Генрих, оглянувшись, сделал нетерпеливый жест, и паж быстро закрыл двери.
Анна устало присела на ближайший подоконник. Ей казалось, что прошла вечность с тех пор, когда здесь звучал ее торжествующий смех. Увивавшихся вокруг нее франтов, почуявших перемену в настроении короля, как будто ветром сдуло. Она осталась одна и обрадовалась, когда Томас Болейн подошел и сел с ней рядом.
— Не теряй мужества, детка, — тепло сказал он. — В дипломатии есть свои победы и поражения.
Анна редко виделась с отцом наедине последнее время. Сейчас она внимательно смотрела на него, желая понять, изменился ли он. Нет, скорее она просто стала лучше понимать его, а он всегда был таким. Он ничего не пускал на самотек, всегда рассчитывал, видел все наперед. Он выглядел таким же импозантным, как и годы назад, когда они так счастливо жили в Хевере. Может быть, только поседел немного…
— Бог, наверное, на стороне этого жирного борова! Одна непредвиденная случайность, и все рухнуло! — со слезами в голосе сказала Анна, чувствуя себя совершенно опустошенной.
Герцог, ее дядя, присоединился к ним.
— Бог скоро приберет его к себе. Уолси стар, — злобно прошипел он.
Норфолк был одним из первых людей государства, служил королю и на поле брани, и на дипломатическом поприще. Он считал, что в Англии нет места для двух столь честолюбивых людей, как он и Уолси.
— Я слышала, как они говорили: «Если нам удастся заполучить послание папы…» Это означает, что король окажется в зависимости от Уолси еще больше, чем прежде, — заметила Анна.
— Тогда, будьте уверены, Уолси уедет завтра еще до полудня — проводить Кампеджио из Лондона. Он попытается уговорить его передать ему папское послание, — усмехнулся Норфолк, обнажая некрасивые зубы.
— Боже мой! Они опять будут не разлей вода! — простонала Анна.
— Не надолго, я думаю. А если ты, Нэн, постараешься и используешь что-нибудь из арсенала женских хитростей… Самое главное — не допустить, чтобы они встретились завтра утром, — задумчиво произнес ее отец.
Это было сказано как нельзя кстати. Отец и дядя верят в нее и рассчитывают на ее сообразительность.
Она живо спрыгнула с подоконника и задорно улыбнулась.
— Здесь, кажется, замечательные охотничьи места. Что, если нам устроить охоту? Сегодня Его Величество весь день провел в делах, и я знаю, он с удовольствием поохотится. Милорды, давайте убедим его, что в этих местах видели редкого по красоте оленя. Королевского оленя, которого никому еще не удавалось затравить. Заинтересуем его такой вот совершенно сказочной историей, а я прикажу доставить нам завтрак туда, где мы остановимся отдыхать. Таким образом мы надолго задержим короля.
— А если олень так и не появится? — усмехнулся Томас Говард.
— Тогда его место займет твоя племянница! — засмеялся новоиспеченный граф Уилтширский.
Ах, какая у него дочь! Было время, когда он боялся, что из нее вырастет сентиментальная и своенравная дурочка. Но теперь она, кажется, освободилась от влияния Джокунды и, слава Богу, забыла о своей полудетской любовной истории. Она не из тех, кто безропотно принимает свалившиеся на них несчастья. Нет, такой дочерью можно гордиться!
Глава 28
Возвратившись через несколько дней в Вестминстер, Анна постаралась разобраться в происшедшем. Она не допустила, чтобы Уолси еще раз встретился с королем в Грэфтоне, но понимала, что лишь временно расстроила его планы. А если кардиналу удастся заполучить папское послание для Генриха, его влияние на короля вновь станет безграничным.
Терзаемая тревогой, она отпустила фрейлин и уединилась в своих покоях. То, что произошло, касалось не только Анны. Ее семья и те люди, которые поддерживали Болейнов, зависели от ее положения при дворе. И сейчас их надежды сильно пошатнулись. Перед лицом всех обожателей и приверженцев Анны король и кардинал прошли мимо, не обратив на нее ни малейшего внимания, а пурпурная сутана кардинала оскорбительно небрежно задела ее платье.
«Я заставлю Генри пожалеть об этом! — клялась она про себя. — И это после всех знаков его любви — подарков, поцелуев, нежных писем!»
Вспомнив о письмах, она посмотрела на шкатулку, в которой хранила их. «Покажи я некоторые из его писем, и он будет выглядеть в глазах людей изрядным дураком», — подумала она. Это была ее затаенная мысль, и она знала, что, если вдруг ее постигнет участь Мэри, в руках у нее будет оружие против Генриха. Не то чтобы она собиралась использовать письма в своих целях, но пусть Генрих знает, что ему есть чего бояться.
