Джорджетт Хейер - Испытание любовью
– Мне не нужна ваша благодарность. Этот долг уже оплачен, и прошлое мертво. Если вы в самом деле ненавидите меня…
– Как вы можете в этом сомневаться? – воскликнула она.
Улыбка тронула его губы.
– Вы столько раз уверяли меня в своей ненависти и в непреклонном желании отомстить. И все же… вы уже однажды были в моих объятиях по своей собственной воле и не из-за ненависти чувствовали себя в безопасности, когда спали, положив голову мне на грудь.
– Вы упрекаете меня за это? Я тогда была очень усталой и напуганной, да и вообще!..
– Нет, не упрекаю. Память об этой поездке мне очень дорога. Маргарет молчала.
– Кажется, – продолжил Симон, – я впервые по-настоящему узнал вас, когда вы сражалась рядом со мной в мальчишеской одежде.
Она вспыхнула:
– Не зря меня называют амазонкой!
– Амазонка? Нет, вы мне показались беспомощным ребенком, напуганным незнакомой обстановкой. Думаю, именно поэтому во мне проснулся дьявол и заставил меня убить Рауля.
Графиня горько рассмеялась:
– Ну спасибо, милорд! Так, значит, вы… вы полюбили ребенка… если это можно назвать любовью!
– Да, это любовь, Марго, хотя я мало в этом разбираюсь. Знаю только, что хочу вас и вы должны принадлежать мне.
– Так знайте также, сэр, что мне не нужны ваши ухаживания! А теперь позвольте мне пройти!
Он отступил в сторону, и она почти бегом направилась в свои комнаты. По пути миледи повстречалась с Аланом, но прошла мимо, даже не взглянув в его сторону. Алан не спеша, с полуулыбкой приблизился к Симону:
– Не успел я расстаться с одной любовной парочкой в холле, как тут же наткнулся на другую. А я, единственный настоящий любовник среди вас, остался без девушки. В каком грустном мире мы живем!
– Алан, – резко оборвал его Симон. – Расскажи мне о любви. Что это такое?
– Я не могу сообщить тебе ничего такого, чего ты уже не знаешь сам. Давным-давно я сказал тебе, что наступит день, и какая-нибудь девушка разбудит твое холодное сердце. И вот она наконец появилась, а ты спрашиваешь меня, что такое любовь!
– Так, значит, это любовь бушует в моей крови? Но… но…
Монлис-младший тихо рассмеялся:
– Она приходит ко всем мужчинам, по крайней мере однажды, а к некоторым и многократно. К тебе шла очень медленно, а на некоторых обрушивается, как шок.
Симон глубоко задумался, а Алан продолжал:
– Я искал тебя, чтобы предупредить.
Бовалле мгновенно встрепенулся, лицо его затвердело.
– В чем дело?
– Мне не нравится вид этого француза, шевалье. В последнее время в его глазах появился новый блеск, кажется, он задумал против тебя что-то недоброе.
– Этот мелкий франт?
– Но он был первым претендентом, – спокойно возразил Алан.
– Что ты имеешь в виду?
– Он тоже любит леди Маргарет, хотя она и пренебрегает им.
– Любит? – Симон стиснул кулаки. – Если только я узнаю…
– Да нет же, послушай, ревнивец! Направляясь сюда, я встретил его на лестнице. Мне кажется, он за вами шпионит, и если он увидит, что графиня к тебе благосклонна, то может пойти на все, чтобы избавиться от тебя.
Симон пожал плечами:
– Что он может сделать? Ведь он уже давно капитулировал.
– Неужели ты веришь в его честность, Симон?
– Со времени его капитуляции у меня нет причин сомневаться в ней.
– За исключением его бегающих глаз и шпионских замашек. Я бы предпочел держать его под замком, дружок.
– Это невозможно, – коротко бросил Бовалле. – Ты думаешь, я его боюсь?
– Нет, но обычно самые опасные враги имеют вкрадчивые манеры. Остерегайся его Симон.
– Ты думаешь, он убьет меня?
– Нет, но, думаю, может попытаться, – возразил Алан. – А может, наймет для этого какого-нибудь бандита, чтобы успокоить свою совесть.
Бовалле улыбнулся.
– Наемному убийце придется нелегко, – заметил он. – Мои уши улавливают даже бесшумные движения, а глаза видят в темноте.
– И все-таки будь настороже, – предупредил Алан. – Когда ты собираешься в Байо?
– На следующей неделе. Я оставлю здесь Джеффри и твоего отца. Хантингдон поедет со мной.
– И я?..
– И ты.
– Когда мы вернемся?
– Не знаю. – Симон негромко вздохнул. – В послании, которое привез твой отец, король требует меня к себе. Он ожидает, что Глочестэд победит, а Домфронт падет перед Уорвико. Потом Генрих отправится в Руан.
– Кого же он оставит управлять этими землями?
– Леди Маргарет присягнула на верность. Она и будет здесь править.
– Но он, наверное, назначит верховного правителя? Скорее всего, это будет Сэйлэбери.
– Кто знает?
– Да, ты прав. Кто знает? – согласился Симон.
Глава 16
ПРОГУЛКА В САДУ
С непокрытой головой он медленно прогуливался по саду, окружавшему замок. Неяркий солнечный свет играл на его льняных волосах, которые развевались на ветру, иногда скрывая лицо. С мечом на боку, заложив руки за спину и склонив голову, Симон весь отдался своим мыслям. Прошло четыре дня с тех пор, как он поговорил с Маргарет на галерее, и больше они не встречались. Через два дня ему предстоит покинуть Белреми. Впервые в жизни лорд Бовалле был серьезно обеспокоен. Слегка нахмурившись, он ходил взад и вперед по лужайке перед замком, казалось полностью погруженный в размышления.
Из беседки, расположенной неподалеку, за ним наблюдала леди Маргарет, невидимая ему из-за зарослей кустарника. Она убежала от своих фрейлин и пришла сюда, чтобы побыть одной, сама не зная почему. С того самого дня, когда Симон спас ее от Рауля, ее разрывали и мучили противоречивые чувства. Они ей были совершенно незнакомы, но она знала, что эти странные мучения не прекратятся, обеспечивая бессонные ночи и смятение в душе. Маргарет страстно и безотчетно стремилась к чему-то неведомому и временами до крови кусала губы чтобы сдержать непрошеные слезы, выступавшие на глазах. Она не знала покоя и грубила фрейлинам. Даже Жанна, находясь рядом, вызывала у нее раздражение, графиня стремилась к уединению, борясь с полуосознанным желанием быть ближе к любимому. Несмотря на отчаянные попытки, она не могла забыть его объятий, когда они скакали из владений Рауля, соприкосновения их губ. И вновь и вновь пыталась воспламенить свой гнев, вспоминая все обиды, нанесенные ей Симоном, ощупывая нервными, дрожащими пальцами шрам на груди.
Маргарет долго неподвижно сидела в беседке, не обращая внимания на холод, следя беспокойными глазами, горящими темным огнем, за размеренной прогулкой Симона. Неожиданно он повернул влево, прошел через пролом в изгороди и исчез из поля ее зрения. Нервничая, она принялась одергивать платье, сжимая шелк пальцами, рот ее скривился от непонятной внутренней боли. Время, казалось, остановилось.
