Филиппа Карр - Лев-триумфатор

Я освободилась от Джейка. Он лежал на своем тюфяке и улыбался мне.

— Боже мой, — сказал он, — вы не разочаровали меня. Я знал, что все будет именно так с того момента, как только увидел вас.

— Я не думала так, — сказала я.

— Теперь вы это знаете…

— Я ненавижу вас…

— Можете ненавидеть. Похоже, что это объединяет лучше, чем любовь.

— Мне не хочется в Девон.

— Вы должны полюбить свой дом.

— Я вернусь обратно в Аббатство.

— Что? — спросил он. — Нося моего сына? Я буду милосерден и женюсь на вас, несмотря на то, что вы были любовницей испанца да и моей тоже.

— Я презираю вас.

— И поэтому не смогли уйти? Он поднялся на ноги.

— Нет! — закричала я.

— Да, да! — сказал он.

Я боролась с ним. Я хотела остаться, но не могла позволить ему догадаться об этом.

Было уже поздно, когда я еле добралась до каюты, которую делила с Хани.

Она, взглянув на меня, прошептала:

— О, Кэтрин!

— Он решился на это, — сказала я. — Я знала, что это случится рано или поздно.

— С тобой все в порядке?

— Исцарапанная, в синяках. Чего еще можно ожидать после схватки с Джейком Пенлайоном?

— Моя бедная, бедная Кэтрин! Это уже второй раз.

— В этот раз было иначе, — сказала я.

— Кэтрин…

— Помолчи. Я не могу говорить. Иди спать. Она молчала, и я лежала, думая о Джейке Пенлайоне.

Путешествие оказалось долгим и не столь богатым событиями. Шторм, который предвидел Джейк Пенлайон, пришел, и мы боролись с ним. Он не был таким жестоким, как тот, который обрушился на испанский галион; а может быть, «Вздыбленный лев» лучше противостоял стихии. Было ли это благодаря его капитану, непобедимому Джейку Пенлайону? Могущественный и внушительный галион казался неуклюжим в сравнении с изящным «Вздыбленным львом». Корабль бросал вызов морю. Его кидало из стороны в сторону, его шпангоуты скрипели так, как будто бы море хотело сокрушить их. Но корабль резко противостоял проливному дождю, порывистому, ураганному, и напору бурлящей воды.

Джейк Пенлайон делал все, что мог. Благодаря своему искусству мореплавателя он развернул «Вздыбленного льва» против ветра, и верхние палубы находились с подветренной стороны, откуда он отдавал приказы, перекрикивая рев бури. Ничто не могло противостоять Джейку Пенлайону и победить его — ни море, ни ветер. Шторм бушевал в заливе две ночи и день, а затем все успокоилось.

Когда ветер утих, на палубе отслужили благодарственный молебен. Джейк Пенлайон воздавал благодарение Богу за спасение корабля так, будто божеством, которое провело нас через шторм, был сам капитан корабля. «Он высокомерно разговаривает с Богом», — подумала я и про себя посмеялась над ним. Как это было похоже на него! Как он был самонадеян и как великолепен!

В эту ночь, конечно, я была у него.

Он пришел в каюту, которую я превратила в детскую, и потребовал, чтобы Карлос сказал, что он думает о шторме.

— Это был сильный шторм! — закричал Карлос.

— И ты хныкал и думал, что утонешь? Карлос удивленно посмотрел на него:

— Нет, капитан. Я знал, что вы не дадите кораблю утонуть.

— Почему?

— Потому что это ваш корабль.

Джейк дернул мальчика за волосы. Это была привычка, он так обращался с Карлосом и Жако. Иногда я думала, что им больно, потому что они отворачивались, чтобы скрыть это. Но явно оба мальчика гордились, когда он разговаривал с ними, и явно благоговели перед ним. Они были его сыновьями, и Джейк мысленно упивался этим. Мужчины, подобные Джейку Пенлайону, всегда страстно желают иметь сыновей. Они чувствуют себя настолько совершенными представителями человечества, что считают, будто производят лучших детей, и всегда ищут в них свои черты.

Я могла уже видеть его черты в Карлосе и Жако. Они изменились с тех пор, как взошли на борт корабля, и во многом подражали Джейку.

— И ты знал, что я могу победить шторм, а?

— Да, сэр, — сказал Карлос.

— Ты прав, парень, ей-Богу! Он дернул Карлоса за волосы, и Карлос с радостью перенес боль, он знал, что это означает одобрение. Потом Джейк Пенлайон взял мою руку.

— Пошли, — сказал он. Я покачала головой:

— Вы хотите, чтобы я силой овладел вами на глазах у мальчиков?

— Вы не осмелитесь…

— Не провоцируйте меня.

Роберто, которого Джейк игнорировал, испуганно смотрел на меня, и, поскольку я знала, что Джейк способен на все, я покорно сказала:

— Дайте мне несколько минут.

— Видите, как я снисходителен к вам. Я поцеловала детей, пожелала им спокойной ночи и пошла к Джейку Пенлайону.

Когда мы были в его каюте, он сказал:

— Вы покорно пришли.

— Я пришла потому, что не хочу, чтобы дети видели вашу жестокость.

— Я действительно груб?

— Конечно.

— И вы любите меня за это.

— Я ненавижу вас за это.

— Как мне нравится такая ненависть! Вы доставляете мне удовольствие, Кэт. Вы доставляете мне даже больше удовольствия, чем я ожидал.

— Я должна терпеть…

— Да.

— Как только мы будем дома…

— Вы станете честной женщиной. Клянусь, я беру вас с ребенком прямо сейчас. Я хочу сына… моего и вашего сына. Этот мальчик, Карлос, хороший парень, и Жако. Они мои. Но наш, Кэт, ей-Богу, будет особенным, и я не уверен, не начинает ли он свою жизнь прямо сейчас. Не радует ли это ваше сердце?

— Если у меня и будет от вас ребенок, надеюсь, он не будет похож на своего отца.

— Лжете, Кэтрин! Вы постоянно лжете. Говорите правду! Был ли ваш несчастный испанец таким же хорошим любовником, как я?

— Он был джентльменом.

Он рассмеялся, навалился на меня и дал выход своей дикой страсти, которую, как я приказала себе, нужно терпеть.

Но я была радостна и возбуждена, хотя и сказала себе, что никто и никогда так ненавидел мужчин, как я Джейка Пенлайона.

Мы прошли опасный своими штормами Бискайский залив и, наконец, увидели зеленую землю Корнуолла!

А потом мы вошли в гавань Плимута.

Многое произошло с нами за восемь лет. Я стала женой, матерью и вдовой, одним словом, стала совсем другой женщиной, не похожей на ту девушку, которую похитили в странную ночь. Хотя, казалось, здесь ничего не изменилось: те же знакомые воды, побережье. Вскоре я смогу различить очертания Труинд Грейндж.

Судно стало на якорь, и мы с детьми ступили на берег; Джейк Пенлайон сошел с нами. Он никогда не выглядел таким надменно гордым. Он был моряком, вернувшимся домой с добычей, и он отомстил испанцу, который осмелился встать ему поперек дороги.

Кого я не ожидала увидеть на берегу, так это мою матушку.

Она протянула руки, Хани и я побежали к ней. Сначала она крепко обняла меня, потом Хани и повторяла при этом: «Мои дорогие девочки!»— снова и снова она то смеялась, то плакала, и целовала нас, и трогала наши лица, и отходила на некоторое расстояние, чтобы лучше рассмотреть нас, прежде чем опять обнять.