Майя Родейл - Сила соблазна
Предупреждение светской хроники «Лондон уикли»
«Светские новости» от леди Оригинальность
Чрезмерно эмоциональные девицы ввели в моду розовые розы, прикрепленные к платьям с крайне низкими вырезами, в поддержку Дорогой Аннабел, страдающей из-за Болвана. Мы надеемся, что он найдет способ загладить вину.
«Лондон уикли»Издательство «Лондон уикли»
Аннабел не сводила глаз с Найтли. Ничего нового. Правда, на нем не было галстука, и ворот рубашки не застегнут, как следовало бы. Несмотря на моду и правила этикета, он распахнул ворот, обнажив шею. Что очень отвлекало, если не сказать больше.
Она целовала его голую грудь, прижимаясь губами к горячей коже, пробуя на вкус. И помнила это, словно все случилось прошлой ночью. Странно, как память воскрешает прожитые ощущения. Она так пыталась отбросить эти мысли, утром, вечером, ночью, днем, на совещаниях… в любое время.
Она правильно поступила, отказав ему. И твердо знала это, сердцем и умом. Но ее тело жаждало его.
— Видели? Найтли сегодня не надел галстук, — заметила Джулиана, когда они шли к входной двери.
— Новая мода, Софи? — осведомилась Элайза у понимавшей толк в моде подруги.
— Понятия не имею. И вряд ли муж ей последует, каким бы соблазнительным это ни казалось, — пожала плечами Софи. — Впрочем, и Найтли меня не привлекает.
— Аннабел, ты, конечно, заметила, — не унималась Джулиана. Все трое остановились и уставились на нее. Она храбро старалась побороть предательский румянец. Даже под угрозой расстрела Аннабел не смогла бы ответить, что происходило на этом совещании. И встретила бы смерть, думая только о маленьком треугольнике, открытом распахнутым воротом Найтли. Треугольнике, который она целовала и ласкала самой прекрасной в ее жизни ночью.
Но Аннабел не сказала ничего подобного: было слишком больно даже думать об этом… не то что говорить вслух. Кроме того, они стояли у открытой двери кабинета Найтли, где тот сидел за письменным столом и что-то читал. На лоб свешивалась прядь темных волос. Она судорожно вцепилась в юбки, чтобы не подойти и не откинуть эту прядь.
А вдруг он поднимет глаза, усадит ее себе на колени, прижмется губами к губам.
— Аннабел?! — с любопытством прошептала Софи. — Все в порядке?
— Наверное, ему было жарко, — предположила Аннабел. — А может, галстук развязался, а камердинера не оказалось дома.
Дженкинсу, камердинеру Найтли, платили за непроницаемое выражение лица. О, неужели она должна помнить все мелочи о Найтли? Аннабел тщательно собирала их, годы, месяцы, недели и дни, не подозревая, что это знание будет терзать ее.
Найтли подслушал их и уронил голову на руки, противясь внезапному желанию колотиться лбом о столешницу.
— О Аннабел, — пробормотал он. Пока что милая девушка была совершенно равнодушна к его замыслам. Впервые в жизни он понимал, что испытывала Аннабел каждый раз, когда вздыхала или краснела, а он ничего не замечал, — полное уныние и тоску. Раздражавшую, бесившую, безумную тоску. От которой хочется выть. Поразительная женщина, эта Аннабел!
Найтли, в свою очередь, устало вздохнул и выдвинул верхний ящик стола, где среди прочих вещей держал заряженный пистолет, фляжку с бренди, важные документы и список всех трюков Аннабел, которые та использовала, чтобы обратить на себя внимание.
И вычеркнул «низкий вырез или мужской эквивалент».
Глава 44
Джентльмен выказывает шокирующее неуважение к костюму
Как видно, ухаживание мистера Найтли за леди Марсден завершилось ничем. Объявления о помолвке не будет.
«Мужчина о городе»
«Лондон таймс»На следующей неделе Аннабел, с разбитым сердцем и терзаемая одиночеством, отправилась на еженедельное совещание писателей, поскольку на самом деле она недостаточно страдала и была в этом уверена.
Последнее время Бланш особенно изводила ее, считая, что пыль в гостиной вытерта небрежно, и она не видит своего отражения в серебре.
Флер вела себя ужасно. Вечно угрюмая, она то и дело впадала в истерики, отчего все в доме ходили на цыпочках. Уотсон и Мейсон постоянно ссорились, и их вопли разносились по всем комнатам, оглушая домочадцев. Скандалы сопровождались базарным визгом Бланш, требовавшей молчания. Томас продолжал читать «Лондон таймс».
Аннабел искала убежища в мансарде, где оставалась наедине с письмами читателей, которые были вне себя от того, как она решает «ситуацию с Болваном». Аннабел читала каждое и отчаянно хотела объяснить, что все это недоразумение. Что она принесла благородную жертву. Что они ранят ее чувства.
Она только сейчас поняла, что никогда раньше не подвергалась столь суровой критикой.
«Вы сделали ошибку и горько пожалеете о том дне, когда отказались от его предложения», — писала Харриет с Хэмпстед-Хит.
«Вы бессердечная, жестокая женщина. Как мне отказаться от подписки?» — спрашивала Рассерженная из Амстердама.
«Мои симпатии были на вашей стороне, а теперь я поддерживаю Болвана. Вы же — бесстыдная потаскушка», — злился трус, не осмелившийся подписаться.
Неужели она действительно сделала ошибку?
Думая об этом, Аннабел лила потоки горячих, соленых слез, и снова думала, и плакала еще сильнее.
Наконец она решила, что поступила правильно, несмотря на яростные обвинения. Она добилась его любви недостойными уловками, а это дурно.
Слишком долго она ждала, чтобы удовольствоваться меньшим, чем вечная, истинная любовь.
Подруги обсудили все это за горячим черным чаем с имбирным печеньем.
— Думаю, ты просто безумна, — заявила Джулиана. — Но так всегда говорят о самых отважных.
— А по-моему, она мудра и благородна, — возразила Софи. — Особенно еще и потому, что охвачена страстью.
— Ты правильно поступила, Аннабел, — кивнула Элайза, успокаивающе гладя ее по руке. — Он опомнится.
— А если нет? — выдавила Аннабел и безуспешно попыталась вскинуть бровь. Она долго тренировалась перед зеркалом, но это удавалось ей примерно так, как чувственные взгляды. То есть не удавалось никак. Проклятие!
На вопрос у них ответа не нашлось, что ни в малой степени не ободрило Аннабел.
Наступит ли конец света, если Найтли никогда не полюбит ее по-настоящему.
Аннабел решила, что наступит. Одно дело быть засидевшейся в девицах тетушкой для противных родственничков. Но что делать после той ночи великолепных страстей и волнующих, озарявших душу прикосновений ослепительно красивого мужчины? Вернуться к одинокой унылой жизни Старой Аннабел? Невыносимо!
