Тина Габриэлл - Возлюбленные-соперники

Чувство Джеймса к ней было глубоким и искренним. И не важно, что он занялся с ней любовью в служебном кабинете. Она была великолепна в страсти, сама сказала, что хочет его. А его собственная разрядка оказалась такой сильной… Он снова хотел ее.

Но Белла и сейчас казалась осторожной и пугливой, словно олененок, как будто собиралась неожиданно распахнуть дверцу экипажа и броситься наутек. Он понимал, что она снова и снова обдумывает предложение остаться с ним на Парк-стрит.

Она чувствовала себя обязанной защитить его. Даже ценой собственной безопасности. И понимание этого потрясло Джеймса до глубины души. О нем никто и никогда не заботился, не беспокоился — ни отец, ни бабушка. Его реакцией на ее бегство, на ее желание защитить его любой ценой стала уязвимость. Он чувствовал неудобство, неуверенность… боялся, что не сможет остаться с ней. Короче говоря, его обуревали эмоции, о существовании которых он раньше не подозревал.

В то время, когда ему необходимо со всем вниманием сосредоточиться на погоне за угрожавшим ей хищником, его постоянно отвлекали опасения, что она опять сбежит, покинет его ради его же блага.

Постепенно Джеймс начал понимать, что есть лишь один способ привязать ее к себе навсегда, больше не волноваться, что в один отнюдь не прекрасный день ее вдруг не окажется рядом. Беллу надо будет убедить. Он стал прикидывать возможные варианты развития событий. В конце концов, он опытный барристер, умеющий анализировать поставленные перед ним задачи. И привык тщательно продумывать стратегию.

Экипаж завернул за угол и остановился. Джеймс спрыгнул на тротуар и опустил ступеньку для Беллы.

— Уже близится вечер, но я все же надеюсь застать мирового судью на месте.

Они прошли несколько шагов по улице и остановились у внушительного здания из кирпича и камня.

— Здесь нет вывески, — отметила Белла. — Будь я одна, ни за что не смогла бы догадаться, что здесь работает мировой судья.

Джеймс весело подмигнул.

— Барристерам не нужна вывеска. Мы и так здесь все знаем.

Они вошли внутрь. В мраморном холле прохаживался охранник. При виде Джеймса он ухмыльнулся:

— Прошел слух, что ты унаследовал титул. Каким ветром сюда занесло герцога?

Джеймс улыбнулся в ответ:

— Дела, Рейф. Мировой судья у себя?

— Тебе повезло. Он в кабинете. Кстати, с ним один из твоих коллег.

Герцог остановился.

— Кто?

— Тот, кто у вас занимается патентами. Мистер Стоун, кажется, — сказал мужчина.

Какого черта здесь делает Брент?

Должно быть, на его физиономии явственно отразилось удивление, потому что Белла предположила:

— Может быть, из-за Бобби?

Джеймс не ответил и быстро пошел вперед. Они миновали холл и пошли по длинному коридору, где на дверях не было ни одной таблички. В пустом коридоре раздавалось гулкое эхо шагов. Они остановились у последней двери.

Джеймс успел только поднять руку, когда дверь открылась и на пороге появился Брент. Мужчины замерли.

— Джеймс? Что ты здесь делаешь?

— Пришел вызволить Бобби. Его арестовали за кражу.

— Это мальчик, работавший у тебя в конюшне?

— Да, а ты почему здесь?

Джеймс не смог скрыть своего удивления.

— Я в хороших отношениях с мировым судьей Гэдрианом Шериданом. Хотел поговорить с ним о Руперте Синклере. — Брент перевел взгляд на Беллу. — Беспокоился о безопасности миссис Синклер.

Джеймс молча смотрел на друга и думал, не вызван ли интерес Брента его неосторожным замечанием в конторе. Тогда он сказал, что не ожидает от патентного барристера помощи в криминальном деле.

Неужели он этим оскорбил Брента? Или его присутствие на Боу-стрит объясняется как-то иначе?

— Я бы хотел сам поговорить с Шериданом, — сказал Джеймс.

Брент кивнул:

— Подождите здесь.

Он вернулся в кабинет судьи, обменялся с ним несколькими словами — какими именно, Джеймсу не удалось расслышать, — и снова появился на пороге. Одной рукой он придержал дверь и знаком предложил новым посетителям войти.

Гэдриан Шеридан, очень крупный, с широкими плечами, мясистым лицом и грязно-каштановыми прядями, прикрывавшими блестящую лысину, сидел за столом и курил трубку.

Джеймс и Брент дождались, пока Белла сядет на стул, и тоже заняли места у стола судьи.

— Я встретился с герцогом и миссис Синклер на пороге вашего кабинета, — сказал Брент судье. — И объяснил свой приход желанием добыть полезную информацию о местонахождении Руперта Синклера.

Шеридан опустил трубку.

— Этот Синклер, похоже, был весьма активным дельцом: нелегальный вывоз оружия и других военных грузов французам во время ожесточенных сражений нашей страны с Наполеоном. Не приходится сомневаться, что он был настоящим предателем.

— Что мы можем сделать, чтобы помочь? — спросил Джеймс.

Шеридан посмотрел на Беллу.

— Насколько я понял, ваш покойный муж и Руперт — близнецы. Они были похожи внешне?

— Да, безусловно.

— Если бы вы могли дать портрет своего супруга, это существенно облегчило бы поиски. А так мои агенты не знают, кого ищут, — сказал Шеридан.

Белла стала бледной как полотно.

— Мне очень жаль, но у меня нет портрета мужа.

— Ладно. У меня в штате есть человек, который великолепно рисует. Вы сможете дать подробное описание внешности Руперта?

— Конечно. Я постараюсь вспомнить каждую деталь, — обрадовалась Белла.

— А я прикажу, чтобы рисунок раздали всем агентам и патрульным, — сообщил Шеридан.

Затем судья повернулся к Джеймсу:

— Мистер Стоун сказал, что вы пришли сюда по официальному делу. Почему человек, обладающий столь высоким титулом, выполняет обязанности обычного барристера?

— Парнишка, работающий у меня в конюшне, сегодня арестован на Ковент-Гарден по ложному обвинению в краже.

— Понятно. Если вы, как герцог, за него поручитесь, мальчика, конечно, отпустят, — заверил Шеридан.

— Спасибо. Я пришлю за ним человека.

— Я займусь этим, — вмешался Брент. — У вас достаточно дел с Рупертом Синклером, все еще гуляющим по улицам Лондона.

Шеридан проводил посетителей до двери и позвал помощника. Через несколько секунд прибежал человек в форме, представился и повел Беллу в свой кабинет.

Судья многозначительно покосился на Брента, после чего обратил свое внимание на Джеймса.

— Лондон — большой город, — сказал он, — но будьте уверены, ваша светлость, что у правительства есть глаза повсюду.

Герцог заверил судью, что его светлость нисколько в этом не сомневается, пожал ему руку и вышел вместе с Брентом в коридор.