Жюльетта Бенцони - Мера любви
С тревогой Жосс посмотрел на двух женщин, ожидавших его внизу на лестнице.
Плотнее надвигая повязку на лицо, он сказал Саре:
– Давайте мне пузырек с уксусом и минуту подождите меня внизу. Я открою окна и освобожу проход во двор.
Сара дала ему то, что он просил, добавив еще горсть ягод можжевельника, посоветовав ему пожевать их.
Жосс исчез, для пущей уверенности прикрыв за собой люк, несмотря на возражения Катрин, Сара с трудом удержала ее.
– Если он сказал оставаться здесь, надо слушаться! Если ты упадешь в обморок посреди ужаса, который я могу себе лишь представить, это ни к чему не приведет.
Они довольно долго ждали, слишком долго, как считала Катрин, приготовившаяся уже было подняться, но люк наконец снова открылся.
– Давайте мне руку, – сказал Жосс, – и идите прямо за мной до двери и старайтесь не глядеть по сторонам. – Он уже успел кое-что сделать. Железными крюками он вытащил наружу трупы, сложил их под деревянный сарай и, набросав сверху хворост, поджег их.
Зал по-прежнему был похож на преисподнюю. Но женщины благодаря уксусу и можжевельнику смогли пройти через него и не упасть в обморок. Вслед за Жоссом они выскочили на свежий воздух и жадно вдохнули его. Тут Катрин боязливо посмотрела на нагромождение тел, едва прикрытых хворостом.
– Арно? – выдохнула она. – Вы его видели?
Жосс отрицательно покачал головой, открыл рот, чтобы что-то сказать, но Катрин уже неслась к лестнице, ведущей в большой зал и в комнаты хозяев замка. Сара последовала за ней, а Жосс продолжил свою страшную работу. Он разжег костер и отправился в склады замка на поиски хлорки, которую он хотел рассыпать по всему караульному залу.
К несчастью, это было не все. В большом зале, где пировали более важные персоны, были другие трупы. Охваченная ужасом, Катрин заставила себя рассмотреть всех умерших. Из восьми мужчин было трое темнокожих, наверняка это были посланники из Арагона. На полу лежали трупы двух молодых женщин. Вдруг среди этого кошмара раздался голос Сары:
– Катрин! Посмотри! Одна из них еще жива.
Действительно, свернувшись калачиком у большого камина и широко раскрыв глаза, сидела темнокожая тринадцати– или четырнадцатилетняя девушка. Она была прикрыта лишь волосами и дрожала как лист. Она не сопротивлялась, когда Сара вытащила ее из укрытия. Это была явно мавританка. Она была слишком напугана, чтобы отвечать на простые вопросы, которые ей задавала Катрин. Она подняла руку и показала на одну из башен, как раз на ту, где были комнаты сеньора де Монсальви. На этот раз, когда Катрин хотела броситься туда, Сара удержала ее.
– Оставайся с ней! Ты и так достаточно насмотрелась! Я сейчас приду.
Сама не понимая почему, Катрин повиновалась. Может быть, потому, что она оцепенела от ужаса перед этой страшной смертью, выставленной перед ней напоказ. Катрин взяла девочку за руку, чтобы помочь ей сесть, заметила чистое платье, лежащее на скамье, взяла его, чтобы прикрыть ее наготу. В ту же минуту появилась Сара.
– Иди! – сказала она. – Он заражен, но еще жив. Должна тебя предупредить, кружевница тоже там, но она мертва!
И действительно, первое, что Катрин увидела, входя в комнату своего супруга, – это тело Азалаис. Совершенно голая, с вздувшимся бубоном в правом паху и верхней губой, обнажившей страдальческий оскал, она покоилась в массе своих черных волос поперек ступенек, ведущих к господской постели, на которой без сознания лежал Арно.
Катрин бросилась к нему. Сердце разрывалось в ее груди, а глаза наполнились слезами. Сначала она не узнала его, так как к ней была повернута щека, изуродованная шрамом, протянувшимся от уголка глаза до рта. Арно повернул голову, и рубец исчез из виду.
Одетый лишь в черные носки и расстегнутую рубашку, мокрую от пота, Арно лежал, скрестив руки на груди.
Он прерывисто дышал, время от времени покашливая, и дрожал от лихорадки.
Катрин подняла глаза и встретилась со взглядом Сары. Сара стояла у кровати и держала запястье больного, изучая его пульс с видом опытного врача.
– Ну что?
Цыганка пожала плечами:
– Ничего не могу сказать. У него учащенный пульс и сильная лихорадка. К тому же он бредит.
Бессвязные, непонятные слова вылетали из уст Арно.
– Что же делать?
– Прежде всего вынести его из этой комнаты. Здесь невозможно расчистить. Все запачкано и осквернено. Придется все сжечь!
– Давай перенесем его ко мне. Если туда никто не входил, там должно быть чисто. У тебя есть ключ?
Сара покачала головой:
– Лучше всего отнести его на кухню, там у нас все будет под рукой. В твоей комнате мы возьмем матрасы, одеяла, простыни. В кухне есть парильня, надо вымыть его. Позовем Жосса!
Он сразу же прибежал. Сара спустилась на кухню, чтобы там все приготовить, а Жосс с Катрин пошли к ней в комнату, чтобы взять все необходимое. В апартаменты молодой женщины действительно никто не входил, и все ее вещи были в идеальном порядке.
В двух длинных залах, где готовили пищу для целого замка, было все перевернуто вверх дном, но никаких следов болезни не было видно. Слуги, в основном проживающие в городе, видимо, вовремя сбежали.
Сара начала выметать объедки, разбросанные по полу. Все должно быть чисто, ведь здесь надо будет положить матрас. Потом она развела сильный огонь и поставила кипятить огромную кастрюлю с водой, чтобы вымыть все, что было возможно. В кастрюльку поменьше она тоже налила воды, чтобы приготовить отвар для больного.
Никогда она еще так быстро не работала. Когда Катрин и Жосс с плетущейся за ними мавританкой вошли в кухню, там все уже было готово. Они с трудом дотащили ворох простыней, одеял и полотенец.
В кухне было жарко, как в печке, и Катрин пришлось сорвать повязку и выплюнуть ягоды можжевельника, обжигающие нёбо. Катрин с необычайным пылом принялась готовить постель и заканчивать уборку, в то время как Сара и Жосс занимались Арно. Эта активная деятельность мешала Катрин думать, и она старалась всецело сосредоточиться на работе, не позволяя отчаянию завладеть ею. Ей, как воину, надо было в некотором роде раскалиться перед сражением.
Когда Жосс и Сара принесли завернутого в одеяло Арно, они сначала положили его прямо на пол, чтобы снять одежду и как следует отмыть. Его донага раздели. Когда Сара принялась стаскивать штаны, она увидела в левом паху красное вздутие.
– Бубон! Он начинает расти.
Когда его мыли, он открыл глаза, и Катрин увидела, что зрачки его лихорадочно блестели, а белки были сплошь пронизаны кровавыми прожилками. Сердце ее сжалось: болезнь быстро наступала. Катрин знала, с какой молниеносной быстротой она могла сокрушить Арно. Уже одно то, что они застали Арно живым в то время, как все другие были мертвы, было чудом.
